Иван Аптекарев
Сатико Мурата, Уильям К. Читтик. Мировоззрение ислама. – М., Ладомир, 2014.
«Мировоззрение ислама» – это выражение кажется привычным, но что стоит за ним? В монографии американцев Сатико Мураты и Уильяма Читтика с таким названием предпринята попытка понять мусульманскую религию как нечто целостное. Преимущества этого подхода очевидны, главный из них – академическая основательность. Недостатки тоже следует отметить: отказ от исторического измерения, отсутствие интереса к внутренним расхождениям в религии, намерение «генерализовать» ее. Есть и нейтральная особенность – стремление приблизить ислам к современному читателю, но не к любому, а главным образом принадлежащему к англо-саксонской культуре.
На выбранном ими пути роль, принятая на себя Муратой и Читтиком, неизбежно становится двойственной. Трактуя ислам для постсекулярного мира, авторы сталкиваются с искушением особого рода – сделаться мусульманскими богословами. В самом деле императивы ислама излагаются ими на языке американских учебников, снабжаются примерами из западной жизни. Означает ли это, что они переходят в другое качество? Отчасти да: ислам зиждется на арабизме и выглядит непривычно без него.
Исследование того, можно ли представить мусульманскую религию в виде чистой философии вне ее исторического контекста, стоит назвать главным вызовом книги. Амбициозное намерение толкает авторов к генерализации ислама, ведь философия в отличие от истории не имеет права на эклектику. Выстраивая здание мусульманской религии в виде непротиворечивой целостности (расхождения между шиитами и суннитами упоминаются, но не прослеживаются), авторы стремятся свести веру к единому концептуальному ядру – и сделать это так, чтобы оно было понятным для читателя.
Можно не повторять, что приблизить ислам к западному человеку – невероятно трудная по своей сути задача. На практике, чтобы решить ее, требуется сопоставить веру Пророка Мухаммеда с конвенциональными ценностями, в основе которых в Соединенных Штатах находится христианская культура. Сравнение ислама и христианства, не заявленное прямо, проходит через всю книгу, и, по-видимому, у Мураты и Читтика нет другого выбора.
Чтобы объяснить, что для мусульман является одним из худших прегрешений, авторы вынуждены обращаться к христианскому представлению о гордыне. Ее аналогом – духовной предпосылкой вечного проклятия – у мусульман выступает неблагодарность. Рассмотрение вопроса о грехе забывчивости позволяет авторам объяснить читателям трудные вопросы, возникающие при интерпретации мусульманской религии. Почему в адское пламя отправятся неверующие, никогда не знавшие об исламе? Почему мусульмане враждебны язычникам? В интерпретации Мураты и Читтика ислам рассматривает забывших Бога как изменивших своей природе, а в силу того… утративших человеческий статус. В связи с этим жестокость к неверующим приобретает чаемое философское измерение.
Вместе с тем рискованность указанного нами хода мысли высвечивает в полной мере трудность задачи, которую взяли на себя авторы. С одной стороны, предложенная интерпретация религии не способна сделать исламскую доктрину более приемлемой в глазах Запада. С другой, ответственность за интерпретацию веры в резком ключе весьма велика. С третьей же, можно констатировать, что диалог цивилизаций, вероятно, и состоит в трудоемком поиске правильных изображений друг друга.
Дарья Гармоненко 
