Приключения неискушенного гражданина

Получить деньги по американскому чеку в России 90-х было не так уж и просто. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

Было это в начале 90-х годов прошлого века. Меня пригласил в свой кабинет главный редактор газеты «Известия» Игорь Голембиовский. – Поздравляю, – сказал он. – Тобой уже в Америке интересуются.

Я тогда еще в звании полковника служил в армии, но «по заданию партии и правительства» работал военным обозревателем газеты «Известия», и сообщение об интересе ко мне США не радовало.

– А в чем дело? – поинтересовался я.

– Тут пришло письмо из Вашингтона, – протянул мне конверт с американскими марками Игорь Несторович. – Там заметили твои материалы в нашей газете по химическому разоружению и просят написать для них статью.

– Но я не знаю английского.

– Ничего страшного, – ответил Голембиовский. – Будешь писать по-русски. Они переведут. Поднимись в иностранный отдел, там тебе расскажут, что написано на этой страничке.

А в письме главного редактора какого-то американского научно-популярного журнала типа нашего «Химия и жизнь» (я, к сожалению, не помню его названия) говорилось о том, что они внимательно следят за публикациями на тему избавления планеты от химического оружия и хотели бы получить такой материал из России, которая присоединилась к Конвенции по запрещению производства, применения химического оружия и его уничтожению. Редакцию интересует опыт нашей страны по решению этой проблемы, отношение к ней общества и все, что с ней связано. А поскольку больше всего таких материалов в последнее время появляется в «Известиях» за подписью Виктора Литовкина, то редакция хотела бы предложить ему сотрудничество по этой теме. В письме сообщался адрес редакции, необходимые телефоны и факс. E-mail отсутствовал. Видимо, в Вашингтоне знали, что компьютеров у нас в «Известиях» еще нет. И что такое интернет, мы пока не знали.

Я ответил американской редакции, что готов написать то, что им требуется, хотя не знаю языка и, как будет проходить наше сотрудничество, не очень себе представляю. Но все оказалось довольно просто.

В первом же конверте, доставленном мне курьером почты DHL, лежал контракт на русском и английском языке, по которому я отдавал все права на свой материал редакции журнала «Химия и жизнь» (назовем его так). Правда, все редакционные правки было обещано со мной обязательно согласовывать. А в конце предлагался гонорар за каждый печатный знак по 10 центов. Фактически каждый мой удар по клавише пишущей машинки стоил одну десятую доллара. Такого вознаграждения за свой труд я до того никогда не получал. И, конечно же, тут же подписал контракт, отправил его в Вашингтон, как и рекомендовалось, тем же DHL.

Работа наша строилась таким же образом. Я написал статью, рассказал в ней о ходе подготовки России к выполнению своих обязанностей по Конвенции о запрещении химического оружия, о дискуссии в политических, научных и общественных кругах, о том, как, каким способом и где уничтожать это оружие, о подготовке законопроектов, связанных с этим процессом, о поисках средств для решения этой проблемы, о создании опытных объектов по детоксикации боевых отравляющих веществ, о своих визитах на эти объекты, о подготовке системы социальной защиты населения, проживающего в районах хранения арсеналов с отравляющими веществами… Послал ее по DHL в Штаты. Там статью переводили на английский, редактировали, переводили на русский, пересылали мне, я вносил в нее необходимые правки и опять отправлял в Вашингтон.

К американской редактуре я относился без особого пиетета. Конвенциальный комитет по ликвидации химоружия, который возглавлял тогда генерал-полковник академик РАН Анатолий Кунцевич, и руководство Войск радиационной, химической и бактериологической защиты, которыми командовал генерал-полковник Станислав Петров, часто приглашали корреспондента в свои поездки по секретным когда-то арсеналам, на конференции и заседания правительства, посвященные решению этой проблемы. И потому материала у меня для статьи было более чем достаточно. Знаний по этой проблеме – тоже. И потому какие-то нелепые замечания из Вашингтона я отметал с ходу, аргументируя свою позицию мнением и цитатами известных специалистов, к которым в Вашингтоне вынуждены были прислушиваться. К тому же, к чести их «Химии и жизни», к авторским замечаниям они относились очень бережно.

Не прошло и полутора месяцев, как я получил из Штатов толстый конверт, где лежали несколько журналов с моей статьей и… банковский чек на 1150 долларов. В конверте был еще один чек на 150 долларов нашему фотокорреспонденту Володе Машатину, чьи фотографии вместе со своей статьей я посылал в Вашингтон. Как пояснили в сопроводительном письме американцы, гонорар они выплачивают только чеком. Что с ним делать в постсоветской России, я не представлял.

Надо признаться, что к тому времени, а мне было почти полсотни лет, я ни разу не держал в руках долларов, а тем более банковских чеков. Над этим сегодня можно смеяться, но тогда это было так. Попытка обналичить чек в сберкассе ни к чему не привела. Там только развели руками:

– Таких операций мы не проводим.

Пришлось идти за консультацией к коллегам, которые работали за рубежом. Они тоже слабо представляли, что делать с американским чеком в новой России.

– Сходи в новые банки, которые сейчас расплодились по Москве, – посоветовали они мне, – может, там смогут тебе помочь.

Я попытался это сделать. Как-то после очередной встречи с членами правительственной комиссии по химическому разоружению в Белом доме на Краснопресненской набережной я спустился на первый этаж, где находилось отделение очень известного на то время банка, который, правда, вскоре лопнул. Но к моему рассказу это никак не относится. Менеджер отделения внимательно осмотрел мой чек и сказал, что они готовы его обналичить. Но для этого мне нужно будет заплатить им 400 баксов. Потом они отправят мой чек в Вашингтон на предмет проверки его подлинности, а когда придет ответ, я заплачу им еще 200 «зеленых» за услуги. Остальные деньги они мне выплатят в той валюте, в какой я захочу.

– Вы хорошо устроились, ребята, – сказал я. И ушел.

Мой двоюродный брат, вспомнил я, работал в еще одном банке, который, кстати, уцелел до сегодняшних дней. Я позвонил ему, попросил помочь. Брат тут же согласился.

– Только тебе это обойдется в половину суммы чека, – предупредил он. Не то чтобы мне было жалко денег, просто я почувствовал себя идиотом, которого пытаются развести на деньги, которые вдруг появились у меня в кармане. Даже не появились, а должны появиться. Вступать в связи с отечественными финансовыми структурами мне как-то резко расхотелось. А тут из Штатов приехал в отпуск наш посткор по Вашингтону. Он зашел ко мне в кабинет посоветоваться по какому-то вопросу, и я попросил его взять мой чек и обналичить его в Америке.

– Понимаешь, Виктор, – сказал посткорр, – в конце каждого года я должен подавать декларацию о своих доходах. И включить туда твой чек. На какую дополнительную сумму он потянет мои налоги, я не знаю.

– Какие проблемы? – удивился я. – Возьмете с моего чека столько денег, сколько это будет нужно.

– Я так не могу, – ответил коллега. – не могу взять с тебя ни больше, ни меньше.

Честно говоря, я не шибко расстроился. Подумаешь, банковский чек на 1150 долларов. Жил я без него и буду жить дальше. Положил его в сейф и забыл на несколько месяцев, почти на полгода, пока ко мне не пришел американский журналист Джошуа Хендлер, который тоже тогда писал на разоруженческие темы. Он увидел у меня на столе под стеклом фотографию разрезанной пополам атомной подводной лодки, которую я снял на северодвинском заводе «Звездочка», и попросил продать ее за 50 баксов.

– Я подарю ее тебе бесплатно, – ответил я, – если ты поможешь мне обналичь чек.

– А в чем дело? – удивился Джошуа.

Пришлось ему все объяснять. Он взял у меня из рук чек, нашел на нем телефон американского банка, который его выдал, и тут же позвонил туда с моего телефона. Рассказал о ситуации, которая сложилась с этим документом.

– Завтра утром я позвоню и скажу, что ты должен сделать, – сказал коллега.

Утром он действительно позвонил.

– На Кутузовском проспекте, дом 6, есть бюро журнала Newsweek, – сообщил Джошуа. – Поезжай туда, там у тебя примут чек. Журнал обслуживается тем же банком, что и тот, в котором ты публиковался.

Я позвонил Володе Машатину, взял его чек и вместе со своим поехал в бюро Newsweek. Какое же удивление я испытал, когда мне вместо 1150 долларов выплатили 1250. Володе вместо 150 – 180 или 190, точно не помню. Оказалось, пока наши деньги лежали в банке, они «работали» и «заработали» соответствующие прибавки. Это был первый случай в моей жизни, когда у меня не снимали средства за обслуживание моих денег, как это до сих пор происходит с моими счетами в российских банках, а наоборот – приплачивали. Почему так происходит, я до сих пор понять не могу.