Виктория Шохина
На юбилейном заседании РАН. Июнь 1999 года.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
«Одно слово правды весь мир перевесит» – эти слова из Нобелевской речи Александра Солженицына можно ставить эпиграфом ко всей его жизни. И если вначале в его жизнь, как в жизнь обычных людей, врывались случайности – и трагические, и счастливые, то с какого-то момента он взял бразды правления в свои руки. И у него получалось. «Редкий случай задуманной, написанной, созданной личности», – сказал когда-то Борис Любимов.
Солженицын родился 11 декабря 1918 года. Школа, комсомол, физмат Ростовского университета, заочное отделение ИФЛИ, артиллерийское училище, фронт... Все как у всех.
Воевал хорошо. Боевая характеристика на командира батареи звуковой разведки А.И.Солженицына гласила: «Храбро сражался за Родину, неоднократно проявлял личный героизм и увлекал за собой личный состав подразделения, которым командовал. Подразделение Солженицына было лучшим в части по дисциплине и боевым действиям».
В начале 1945 года капитан Солженицын в письме к другу высказал нелицеприятное мнение о Пахане; по доносу в его личных вещах обнаружили «резолюцию», в которой сталинские порядки сравнивались с крепостным правом и говорилось о необходимости восстановления «ленинских норм». Он получил восемь лет исправительно-трудовых лагерей.
В ноябре 1961-го в «Новый мир» попал его рассказ «Щ-854. Один день одного зэка», опубликованный как повесть под названием «Один день Ивана Денисовича». Тут сыграло свою роль то, что «новомирцы» сумели донести повесть до Хрущева, и тот объявил на Пленуме ЦК, что книга важная и нужная.
Публикация «Одного дня...» стала не только литературным событием, но и фактом большой политики, что происходило потом почти со всеми произведениями Солженицына.
Страна разделилась на друзей и недругов Солженицына: одни им восхищались, преклонялись перед ним, другие пытались его хоть в чем-то уличить.
«Один день...» был выдвинут на соискание Ленинской премии, но не прошел голосование в Комитете по премиям.
Уход Хрущева (в октябре 1964-го) послужил для недругов сигналом. Пошли инспирированные КГБ слухи – что Солженицын власовец, полицай, еврей Солженицкер...
«Письмо съезду» Союза писателей (1967), в котором Солженицын требовал отменить цензуру, укрепило его статус как главного советского диссидента (в глазах интеллигенции и Запада) и окончательно обозлило власти. Страна тогда начала потихоньку подмораживаться, возвращаться назад, к состоянию до ХХ съезда. Но Солженицын возвращаться не хотел и не мог. В юности он начал писать произведение под названием «ЛЮР» – «Люби революцию».
Потом он революцию разлюбил. Разлюбил систему, порожденную революцией. Начав с критики Сталина, дошел до Ленина. А потом и до Февральской революции. Однажды встав на тропу войны с «коммунистическим тоталитаризмом», он сходить с нее уже не собирался. Он писал: «Человек умирает от опухоли – как же может жить страна, проращенная лагерями и ссылками».
Но и власть имущие тоже не собирались отступать. Публикацию романа «В круге первом» и повести «Раковый корпус», которые лежали в «Новом мире», запретила цензура. И вскоре они появились на Западе. В 1969-м Солженицына исключили из Союза писателей – за «антиобщественный характер» поведения и за то, что он «способствовал раздуванию антисоветской шумихи вокруг своего имени» (имелись в виду интервью иностранным журналистам).
Зато в 1970-м Александру Солженицыну была присуждена Нобелевская премия с формулировкой «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы».
Публикация «Архипелага ГУЛАГ» на Западе (декабрь 1973-го) стала последней каплей для властей. В феврале 1974 года писателя арестовали, предъявив обвинение в преступлении по статье «Измена родине» УК РСФСР, отправили в тюрьму, лишили советского гражданства. И депортировали, отправив на самолете во Франкфурт-на-Майне.
Но остановить его уже ничто не могло, он мчал вперед и, как ракета, отбрасывал использованные звенья. У него была цель.
Свидетельств о советских лагерях на Западе было достаточно. Но, наверное, нужно было написать так, как это сделал Солженицын, чтобы выход книги уподобляли «взрыву динамита». После «Архипелага ГУЛАГ» Запад наконец прозрел.
Гонорары от книги переводились в Русский общественный фонд помощи преследуемым и их семьям, а потом передавались в СССР для оказания помощи бывшим узникам лагерей.
А Советский Левиафан тем временем обрушивал на еретика всю мощь своей пропагандистской машины. Изобретались все новые и новые обвинения. Так, утверждалось, например, что «Архипелаг ГУЛАГ» – продукт работы сотрудников американских спецслужб. Это было глупо (книга основана на рассказах очевидцев, документах и личном опыте самого автора), но на кого-то действовало.
За 20 лет вне родины Солженицын много чего сделал. Опубликовал «Письмо вождям Советского Союза» (1974). Одобрил режим Франко (1976). Написал литературную автобиографию «Бодался теленок с дубом» (1975 ) и «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (про свои разногласия с эмиграцией третьей волны). Продолжил работу над эпопеей «Красное колесо».
Составил Словарь языкового расширения. Ввел удивительно меткое словцо «образованщина».
Разочаровался в Западе. Критически переосмыслил либеральные и демократические ценности (закон, право, многопартийность) и противопоставил им органическое единение людей, прямое народное самоуправление. А обществу потребления – самоограничение и религиозные начала.
В 1990 году за книгу «Архипелаг ГУЛАГ», которая была опубликована на родине, начавшей освобождаться от пут «коммунистического тоталитаризма», писателю хотели дать Госпремию, но он отказался. Он «не мог принять лично себе почет за книгу, написанную кровью миллионов».
Статья «Как нам обустроить Россию. Посильные соображения» (1991) вызывала много споров. Сходились в одном: это говорит великий человек.
Вернувшись в 1994 году в Россию, Солженицын, как солнце, пересек ее с востока на запад. Далеко не все ему здесь нравилось, но он считал, что, переходя от тоталитаризма к демократии, нельзя спешить, это процесс постепенный.
В работе «Россия в обвале» (1998) он подвергает критике то, что у нас называли экономическими реформами. И призывает к возрождению земств.
В 1998 году Солженицына награждают орденом Святого Андрея Первозванного, но он не принимает награды, заявив: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу».
И, наконец, позволяет себе то, что, возможно, хотел, но не мог себе позволить раньше – исследование русско-еврейских отношений. Книга «200 лет вместе» написана корректно, с привлечением огромного фактического материала. Однако почему-то вызывает гнев у российских либералов: в ней находят антисемитизм.
...Мы говорим: «Жить не по лжи» – и вспоминаем Солженицына. Мы говорим: «Как нам обустроить Россию» – и думаем о Солженицыне. Даже если мы с ним не согласны.
Но мне больше всего нравятся вот эти его слова: «Волкодав прав, а людоед – нет».
Дарья Гармоненко 
