0
870
Газета Мемуары и биографии Интернет-версия

18.11.1999 00:00:00

Татарская пустыня


Михаил Калашников. От чужого порога до Спасских ворот. - М.: Современник, 1999, 336 с.

КАК-ТО раз на популярную телевикторину "Счастливый случай" пришел актер Владимир Качан и задал вопрос: "Кто является самым известным русским человеком в мире?" Ответы были самые разнообразные: Гагарин, Ленин, Лев Яшин, Горбачев... Актер грустно качал головой и наконец сказал: "Я был бы счастлив, если бы это был Яшин, или Гагарин, или даже Горбачев, но самый известный в мире русский - изобретатель автомата Михаил Тимофеевич Калашников". В самом деле, впервые выпущенный в 1947 году, этот автомат остается самым надежным легким стрелковым оружием в мире. Он изображен в национальных гербах шести стран(!), является существом одушевленным и культовым для людей всех национальностей, сделавших войну своей профессией. При этом фигура конструктора остается во многом загадочной и неизвестной. Восполнить этот пробел была призвана данная книга.

Она относится к жанру автобиографии, хотя, разумеется, большая ее часть составлена и оформлена (а скорее всего, и написана) Гарием Немченко. Подобные литературные записи имеют одну характерную черту: время от времени в стилистически обработанный текст вклиниваются фразы самого рассказчика, что создает весьма неожиданный эффект переключения стилистических кодов: "Мы начали думать, с чего начать, как подступиться к этому делу. Оно для нас новое" - явная литературная стилизация под разговорную речь. Но следующая фраза, принадлежащая Калашникову, безусловно, достойна того, чтобы войти в анналы: "Зная, что у пулемета Никитина ствольная коробка фрезеруется из тяжелой кузнечной поковки, решаем непременно сделать ее из листовой штамповки с приваркой и приклепкой арматуры по подобию автоматной".

Как правило, биографии великих людей интересно читать только до определенного момента, до достижения ими первого успеха - как только приходит признание, рассказ о жизни кончается и начинается перечисление ангажементов, гастрольных турне, кинофильмов, постановок с обязательным указанием суммы контракта и звезд, принимавших в них участие. К счастью, эта родимая болезнь проявляется лишь в конце книги. Когда Калашников стал "выездным", рассказ о жизни превращается в список поездок и авиарейсов. Некоторые забавные детали (расписание мероприятий в Америке: "Пикник. Ответственный - Господь Бог. Молимся, чтобы не было дождя") и любопытные факты (Муаммар Каддафи впервые за много лет дал коридор российскому самолету, узнав, что на борту находится сам Калашников) общего впечатления не сглаживают.

Более того, с самого начала книге задан весьма серьезный тон, выдержав который, она смогла бы стать крупным событием в жанре биографии. Рассказ о своей жизни Калашников начинает с полученного им в Саудовской Аравии предложения принять ислам. "По христианским понятиям вы - великий грешник... на вас лежит ответственность за тысячи... за десятки тысяч убийств по всему белому свету. Вам давно уже уготовано место в аду. И вам не будет прощения, даже если вы очень усердно будете просить об этом пророка Ису - вашего Иисуса Христа... Но разве это так? Неужели вы с этим согласитесь?! Другое дело - ислам. Не скрою, я долго приглядывался к вам: вы настоящий правоверный муслим. При жизни вы станете знаменем всего арабского мира. А когда окончится отпущенный вам земной срок, Аллах встретит вас как героя. Вы этого достойны, господин Калашников! Так считаю не только я. С этим согласны и наши высокие духовные лица". Если бы книга стала ответом на это предложение арабского офицера, ее с полным правом можно было бы назвать "глубоким философским раздумьем о прошлом и нынешнем дне России, о судьбах своего поколения, о парадоксах в этом мире, связанных с гениальными открытиями", как объявлено в аннотации.

Некоторые попытки развить тему в книге предпринимаются: "Странная судьба у оружейного конструктора - странная! Салютом тебе звучат выстрелы, о которых ты не мог и предполагать, и не торжественные речи, не музыка напоминают о юбилеях, а - стоны от боли и крики ужаса", но на деле глубокая и интересная мысль, высказанная в начале, повисает в воздухе. Планка оказывается слишком высокой. Все философские размышления в итоге сводятся к рассуждениям о развале России, недопустимости расширения НАТО на восток, всеобщем падении нравов и надругательстве над собственной историей.

С сожалением приходится признать, что желающие узнать Калашникова как личность будут сильно разочарованы. Сам автор откровенно признается, что в его архиве хранится "черный ящик" - рукопись, в которой вся его жизнь описана подробно и откровенно, но печатать ее он (пока?) не собирается и не уверен, что не уничтожит перед смертью. Некоторые отрывки из манускрипта - краткий рассказ о ближайших родственниках и глава о детстве в ссылке, о побеге из поселения - носят характер вставной и помещены явно не на место (почему-то в конец повествования). Отдельные мелкие штрихи, призванные оживить облик великого конструктора, достаточно прогнозируемы и, собственно, ничего к общей картине не добавляют. Понятно, что любимые поэты Калашникова - Некрасов и Есенин, а писатель - Шолохов, что сам он пописывает стихи, которые, несмотря на сделанные в тексте оговорки, можно было бы и оставить в архиве автора (В самолете от шума и гула // Раздается повсюду трезвон // Как нас встретит "блошиная" Тула // "Подкует" или выгонит вон), что в области политики он - скрытый сталинист (даже сам обвинялся в культе личности на заводе), глубоко уважительно относится к Брежневу и Устинову и терпеть не может Хрущева и Горбачева и т.д. Принижение роли Сталина в войне, согласно Калашникову, есть унижение всего советского народа, а гнев, испытанный им по отношению к Геннадию Хазанову, посмевшему со сцены спародировать речь Брежнева, описанию не поддается.

Джильи откровенно писал в автобиографии, что он - человек крайне заурядный и ничего, кроме голоса, не имеет, а голос не от него, а от Бога. Пожалуй, примерно то же самое можно сказать о Калашникове. С одним важным дополнением. Точнее, поправкой на советскую или административную систему. Из книги выясняется, что у автора фактически не было семьи (мимоходом упоминается о юношеской любви, детях и неудавшейся семейной жизни), не было дома (всю жизнь мотался по полигонам, секретным заводам, объектам и т.д.), да и жизни-то, собственно, не было - было только оружие, которое он конструировал, испытывал, "доводил", совершенствовал, о котором рапортовал и за которое (вполне заслуженно!) получал высшие награды. Даже друзей, судя по всему, автор был лишен - были коллеги более или менее приятные, были начальники хорошие и очень хорошие, были сотрудники и т. д. С некоторыми он встречался в неформальной обстановке (естественно, охота + рыбалка), немного выпивал, ходил в гости. Но обо всем этом в книге говорится походя. Главное - оружие. Модель, модификация, ТТХ, сложности производства, оригинальные решения. Если бы эта автобиография вышла как приложение к журналу о вооружениях, она нашла бы наиболее благодарного читателя. Что же до остальных, то Калашников - герой автобиографии - больше всего напоминает Джованни Дрого - персонажа знаменитой "Татарской пустыни" Дино Буццати, всю жизнь проведшего в казарме отдаленной, оторванной от мира крепости, выполняя все требования армейского устава и постоянно ожидая нашествия неведомых врагов.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Цены новостроек отстают от общей инфляции

Цены новостроек отстают от общей инфляции

Ольга Соловьева

Жилье стало менее доступным для россиян

0
971
От борьбы с иноагентами никто не уйдет

От борьбы с иноагентами никто не уйдет

Иван Родин

С 1 сентября и граждан, и организации будут наказывать за воспрепятствование Минюсту

0
1071
Министр финансов ФРГ высказался за увеличение оборонных расходов страны

Министр финансов ФРГ высказался за увеличение оборонных расходов страны

0
344
Госдума приняла живое участие в "Бесогоне"

Госдума приняла живое участие в "Бесогоне"

Иван Родин

Михалков призвал к единению всех властей с президентом и народом

0
1408

Другие новости