Станислав Минин. «Резолюция Совбеза является неполноценной и ущербной, она разрешает все и напоминает средневековый призыв к крестовому походу. Фактически она позволяет вторжение в суверенную страну», – сказал Владимир Путин, общаясь с рабочими на Воткинском заводе.
Это сюжет, достойный кисти. Придворный художник назвал бы полотно «Национальный лидер разъясняет рабочим ситуацию в Ливийской Арабской Джамахирии».
Свободный художник назвал бы картину иначе: «Национальный лидер вводит рабочих в заблуждение». Неограниченно свободный художник пририсовал бы лапшу к рабочим ушам.
Мы с Владимиром Владимировичем явно ходили в разные крестовые походы. Ни один из знакомых мне крестоносцев никогда не откликнулся бы на такой унылый и вегетарианский призыв, как Резолюция Совбеза ООН под номером 1973. От слов «резолюция дает странам-членам право принимать все необходимые меры» на поле возле Клермона, уверяю вас, засыпали бы даже мухи.
Но дело даже не в этом. Путин дезинформирует рабочих, не читавших (что понятно) резолюцию, говоря, что она «разрешает все». Это не так.
Резолюция разрешает наносить удары по объектам ливийской системы ПВО и сбивать ливийские самолеты. Она разрешает снабжать повстанцев в Бенгази оружием, консультантами и наемниками, чего от Барака Обамы, например, добиваются критически настроенные масс-медиа вроде The Wall Street Journal и чего американцы пока не делают.
При этом резолюция категорически запрещает присутствие каких-либо оккупационных сил в Ливии и оккупацию какой-либо части ее территории. Это означает, что документ не развязывает руки, а, напротив, ограничивает участников операции, которую колумнист The New York Times Росс Даутхэт довольно метко окрестил «либеральной войной».
Удастся ли коалиции, ограниченной в своих действиях, достичь цели кампании, каковой, очевидно, является свержение режима Каддафи – большой вопрос. Об этом Владимир Владимирович Путин не поведал рабочим Воткинского завода, а заодно городу и миру, прильнувшим к заводским воротам, за которыми в этот день пульсировала российская политическая жизнь.
Он не поведал им также о том, что у России в рамках Совета безопасности ООН, принявшего такую ужасную, неполноценную, ущербную и крестоносную резолюцию, есть право вето, которым Россия предпочла не пользоваться, воздержавшись от голосования и фактически дав документу «зеленый свет», ограничившись общими замечаниями постпреда Виталия Чуркина. Ранее Россия поддержала санкции против режима Муаммара Каддафи, а также запретила ему, членам его семьи и окружению въезд на территорию РФ или транзит через оную.
События в Ливии, заметил в беседе с рабочими Путин, свидетельствуют о том, что Россия приняла правильное решение укреплять обороноспособность. Заявление, призванное, по всей видимости, формировать электорат с правильными установками, перечеркнуло все усилия российской дипломатии, поставило Россию в один ряд с Джамахирией, возглавляемой экстравагантным полковником, а премьер-министра выдвинуло в авангард сетевой колонны граждан, готовых уже сейчас нацепить значки «Мы все Муаммар Каддафи».
Всякий раз, когда российские лидеры или имеющая доступ к настроениям лидеров общественность возмущаются по поводу «негативного образа России на Западе», хочется спросить: «Кто тянет вас самих за языки?»
Никто и ничто не заставляет российских лидеров сидеть на двух стульях. Никакой контекст и никакая «особая ментальность» русского народа, заставляющая его сочувствовать Каддафи и ненавидеть проклятых американцев. Русскому народу нет никакого дела до Джамахирии, Каддафи, Бенгази, Обамы и операции «Рассвет Одиссея» до тех пор, пока к нему не приходит российский лидер с рассказами об осажденной крепости и суверенном праве полоумных диктаторов стрелять по собственным гражданам.
Поэтому пора уже выбрать стул. Лучше – тот, на котором сидел Виталий Чуркин во время голосования по «крестоносной» Резолюции.
Дарья Гармоненко 