Эх, Морозова

Маэстро Щедрин доволен премьерой.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

В день открытия международного фестиваля современной музыки «Московская осень» на сцене Большого зала консерватории состоялась мировая премьера русской хоровой оперы Родиона Щедрина «Боярыня Морозова». Масштабность и статусность проекта подчеркивало все: долгие предпремьерные аплодисменты в честь появления автора оперы с супругой Майей Плисецкой в партере, телеграмма президента Владимира Путина, проникновенное вступительное слово министра культуры Александра Соколова, множество теле- и фотокамер, бесчисленные букеты и шквал оглушительных оваций.

Заметим, что появлению такого царского подарка столица обязана другому главному герою вечера – руководителю камерного хора Московской консерватории, другу и коллеге Щедрина – профессору Борису Тевлину, отмечающему семидесятипятилетний юбилей. Именно по его настоятельной просьбе в июне этого года Родион Щедрин завершил сочинение, идею которого вынашивал не один десяток лет.

Либретто «Боярыни Морозовой» композитор написал сам, взяв за основу тексты из «Жития протопопа Аввакума» и «Жития боярыни Морозовой», чем заставил хор запеть на древнеславянском. Можно по-разному воспринимать историю Морозовой, презревшей положение и богатство, сгубившей сестру, пожертвовавшей жизнью своей и сына во имя старой веры и возможности креститься «двумя перстами». Ее религиозный фанатизм может видеться как сумасшествие и заблуждение и как подвиг. Щедрин в своей опере впускает слушателя в «небесную темницу» истерзанной и измотавшейся, непреклонной и сильной, но все же неприкаянной души и жаждет найти понимание и сочувствие.

Четырех главных героев-солистов оперы на сцене поясняюще рассадили по разные стороны – злостное «правосудие» в лице царя Алексея Михайловича – бас Михаил Давыдов – слева, триумвират иноверцев: боярыня Морозова – меццо-сопрано Лариса Костюк, княгиня Урусова – сопрано Вероника Джиоева, протопоп Аввакум – тенор Эндрю Гудвин – справа. Позади народ – камерный хор Бориса Тевлина и с двух сторон по краям сцены – батарея ударных (Михаил Дунаев), трубач-солист (Кирилл Солдатов) и литавры (Виктор Гришин).

Тринадцать номеров, уложившихся в две части без перерыва, длились немногим более часа. На протяжении минут между жизнью и смертью, утрированных трагедией (предание анафеме, испытание угрозами и пытками, убийство сына, заточение, плачи в черед со смертями), переполненный зал вынужденно замер. Причина тому – полифония трагедии, скрытая в партитуре Щедрина. Томящая, въедающаяся и овладевающая выразительной хроматикой сольных партий, вязкими изломами хорового аккомпанемента, исступленными соло литавр, пронзительными речитациями трубы, краткими паузами-глотками между номерами, в целом опера подкупала гармонической доступностью и выразительностью.

Виновник и главный герой оперы – камерный хор Бориса Тевлина, став своего рода хоровым оркестром, в этом случае единственно соответствующим религиозному сюжету, идеально точно овладел многокрасочной музыкальной тканью сочинения. Осуждая и втаптывая, хор бил наотмашь каждой отчетливой фразой (кое-где – со свистом и топотом), вознося и сочувствуя – поддерживал солистку.

Выше всяких похвал – боярыня Морозова в исполнении Ларисы Костюк. Драматический дар певицы в сочетании с магией голоса в этой гибкой вокальной партии гипнотизировал от первой до последней ноты. На словах в «Плаче о сыне»: «Аз есмь вина твоей смерти, чадо. Кличите ноне со мною все матери сынов своих!» можно было уверовать, что перед тобой реальная боярыня Морозова.

Княгиня Урусова – второе «я» Морозовой – смиренная тень, ведомая праведная душа, вторящая бессильно и покорно вслед ведущему. И в исполнении сопрано Вероники Джиоевой этот отлетающий, словно тлеющий в безмерном пространстве, отголосок звучал на редкость точно в своем бесстрастном покорном отклике. Три ламентозных сольных номера Эндрю Гудвина (протопоп Аввакум) буквально изводили эмоциональными порывами-стенаниями в плачах по своим сестрам по вере. Лирический пронзительный тенор Гудвина жизненно бился в пульсирующем соло: «┘О, две зари, две ластовицы, две маслины, две звезды, два светила, солнце и луна русския земли┘» и смиренно упокаивал в коде: «Во веки веков, аминь┘». Выразителен и впечатляющ был Царь – колоритный бас Михаил Давыдов.

Заметим, что Родион Щедрин недавно обмолвился о желании увидеть сценическое воплощение своей хоровой оперы и был замечен на одном из октябрьских показов «Евгения Онегина» в постановке Дмитрия Чернякова. Ответный визит нанес и молодой режиссер в премьерный вечер «Боярыни». Возможно, не за горами новая постановка?