Большие партии перестают быть современными

Фото агентства городских новостей "Москва"

Сразу две социологические организации – ВЦИОМ и Левада-Центр – опубликовали данные опросов, посвященных возможному голосованию за партии. Полученные результаты не вполне совпадают. Так, например, по данным ВЦИОМа, за «Единую Россию» готовы проголосовать 33% граждан, а Левада-Центр сообщает о 28%. Различны и сведения о предполагаемом участии в выборах. 24% опрошенных сообщили социологам Левада-Центра, что не собираются идти на избирательные участки. ВЦИОМу в таких намерениях признались лишь 8%. Впрочем, 13,7% выбрали вариант «затрудняюсь ответить» (у Левада-Центра его не было).

Так или иначе, обе организации зафиксировали общую тенденцию. По федеральным спискам, согласно их данным, в парламент попали бы только три партии: «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР. «Справедливая Россия» пока не преодолевает 5-процентный барьер. Это можно было бы воспринимать как запрос на «упрощение» состава Госдумы. В конце концов даже с политических вершин время от времени доносятся слова о возможности двухпартийной системы в России. Не вполне ясно, впрочем, о какой двухпартийности можно говорить при нынешнем составе Думы. Вероятно, левоцентристской партии власти должна противостоять большая социалистическая структура.

Однако запрос, пробивающийся сквозь цифры социологических исследований, кажется, сложнее. По данным ВЦИОМа, 10% граждан проголосовали бы за непарламентские партии. Левада-Центр не предложил опрошенным такой объединяющей категории. Его сотрудники перечислили собеседникам существующие более или менее известные непарламентские структуры, и каждая набрала примерно по 1%.

Можно сказать, что объединяющая категория маскирует реальность. Но можно сделать и другой вывод. Ни у одной из непарламентских партий нет большого электорального ядра. Но голосование на выборах вполне может быть сетевым, а не ядерным. 10% – это минимальный потенциал структуры, которая временно, на период выборов, объединит благодаря грамотному слогану и активной современной кампании всех тех, кто считает, что их интересы не представлены в Госдуме. К тому же невозможно оценить долю не желающих голосовать, которые все-таки придут на участки, если такая протестная кампания будет запущена.

Российское общество кажется аполитичным, но вовсе не потому, что ему безразлично происходящее в стране. Скорее политическая система постепенно и все больше отстает от настоящего запроса. В России невозможно говорить о двух-трех кластерах общественных интересов, которые традиционно умещались бы под два-три партийных зонтика. Озабоченность обозначается ситуативно. Стихийно проявляют себя реально существующие группы интересов. Политический процесс волнообразен, и невозможно предсказать, спокойно и тихо – для власти – пройдут выборы или нет.

Большая партия – необходимый элемент политической организации и управления. Однако необходимым инструментом политического представительства она, похоже, перестает быть. И это не только российская тенденция. Такого рода процессы куда легче наблюдать в странах с развитой парламентской демократией, где вход во власть не заблокирован, избирательные блоки разрешены, а на выборах добиваются успеха сетевые структуры противников истеблишмента, партийной рутины, вечного воспроизводства одних и тех же конфигураций.

Если четверть граждан говорит социологам, что не пойдет на выборы, а непарламентские партии по отдельности не набирают больше процента голосов, это не означает, что политика не нужна россиянам. Скорее это означает, что им нужна другая политика. Нужны персональные, а не обезличенные предложения, гибкая реакция на самую актуальную повестку, узнаваемые люди, а не старые бренды. Партии в их нынешнем виде больше тормозят такую трансформацию, чем помогают ей. n