Чего лишилась Европа вместе с "Северным потоком – 2"

Подрыв «Северных потоков» стал одной из причин резкого сокращения поставок российского газа на европейский рынок. Фото Reuters

26 сентября 2022 года газопровод «Северный поток – 2» был взорван, вследствие чего Европа существенно снизила возможность диверсификации своих импортных коридоров поставки природного газа. Прошло уже три года. Не касаясь разбора процесса лихорадочного замещения источников энергии в энергобалансах европейских государств, причиной которому стала политика, оценим альтернативные издержки европейского газового рынка.

Экономический анализ для целей данной статьи строится на гипотетическом сценарии, выполненном с использованием существенных допущений, что делает его доступным для восприятия.

Экономика вопроса

Во-первых, предположим, что европейский газовый рынок «резиновый», то есть способный к относительно быстрому замещению других источников энергии, и он был бы готов и имел бы возможность потребить весь дополнительный объем голубого топлива, который планировался к поставке по «Северному потоку – 2» – 55 млрд куб. м в год, что составляло почти 14% от общего потребления газа странами Европейского союза за год до взрыва газопровода (порядка 400 млрд куб. м в 2021 году). Во-вторых, допустим, американский танкер «Creole Spirit», как образно говорил в свое время (в 2016 году) бывший заместитель председателя правления ПАО «Газпром» Александр Медведев, «понюхав» цену газа на европейском рынке, вернулся бы в США, просигнализировав американским производителям сжиженного природного газа (СПГ) всю непривлекательность экономики европейского рынка для поставок СПГ из Штатов. Ну и, в-третьих, рынком правит здоровая конкуренция по цене, качеству товара и срокам поставки, а не геополитические амбиции.

В описанном сценарии при названных допущениях цена на газ в Европе, вероятно, вернулась бы на уровень доковидного 2018 года – 7,84 долл. за 1 млн б.т.е., или 222 долл. за 1 тыс. куб. м (источник цен на хабе Zeebrugge и объемов – Statistical Review of World Energy 2025, Energy Institute). Однако в реальности в 2022 году мы стали свидетелями существенного роста цен на энергоресурсы в Европе – средняя цена природного газа за 2022–2024 годы составила 18,16 долл. за 1 млн б.т.е. (515 долл. за 1 тыс. куб. м).

Таким образом, с одной стороны, стоимость альтернативных издержек газового рынка Европы за 3 года в сценарии ввода «Северного потока – 2» в эксплуатацию можно оценить в 48,3 млрд долл.: 515 – 222 долл. за 1 тыс. куб. м* 55 млрд куб. м* 3 года. Напомним, что на реализацию проекта строительства «Северного потока – 2» было заложено 10,45 млрд долл. Это означает, что Европа могла бы построить еще почти четыре эквивалентных газопровода либо около 30 регазификационных терминалов масштаба German LNG мощностью по 10 млрд куб. м в год каждый. Значительный бюджет для диверсификации газовых импортных коридоров.

С другой стороны, логично акцентировать внимание на фактических общих альтернативных издержках газового рынка ЕС в условиях отсутствия функционирующего газопровода и отмены поставок газа из РФ по другим маршрутам. Здесь стоит найти произведение разницы среднегодовых цен на газ в 2022–2024 годах (877 долл. за 1 тыс. куб. м в 2022 году, 359 долл. за 1 тыс. куб. м в 2023 году, 307 долл. за 1 тыс. куб. м в 2024 году) со среднегодовой ценой доковидного 2018 года (222 долл. за 1 тыс. куб. м) и фактического потребления газа в ЕС за указанный период (342,2 млрд куб. м в 2022 году, 317,1 млрд куб. м в 2023 году, 323 млрд куб. м в 2024 году). Путем элементарного расчета получаем вполне реальную оценку: 295,1 млрд долл. То есть экономика ЕС за счет кризиса энергетического рынка только в газовом сегменте теряла порядка 100 млрд долл. в год. Общие же потери ЕС от прекращения поставок энергоресурсов из России эксперты оценивают в 1,3 трлн евро (Косенок А., Соколов А. Подсчеты «Ведомостей»: свобода от энергоресурсов из РФ обошлась ЕС в 1,3 трлн евро; Ведомости, 07.04.25).

Критичен ли такой перерасход? С учетом того, что валовой внутренний продукт Европейского союза в 2024 году составил 18,98 трлн долл., можно предположить, что деньги у европейцев есть, и они способны вне зависимости от прогнозов различных российских аналитиков гасить ими даже такие большие ценовые всплески на энергетическом рынке. Другой вопрос заключается в том, что поведенческая модель европейских экономических агентов строго заточена на то, что называется «экономика должна быть экономной». Именно эта культурно-экономическая настройка в ведении государственных и частных хозяйств не позволяет Европе махнуть рукой на описанные альтернативные издержки. Регион будет вынужден стремиться к поиску альтернативных решений экономических проблем на энергетическом рынке.

С учетом того, что, например, британцы в лице British Petroleum прогнозируют почти 30-процентный рост (относительно показателя 2022 года) добычи природного газа в России к 2050 году – до 787 млрд куб. м в год (BP Energy Outlook: 2024 edition), объем экспорта газа из РФ после коррекции в 2020-х также будет увеличиваться (см. таблицу).

В базовом сценарии British Petroleum закладывает среднегодовой темп прироста спроса и предложения природного газа в мире 0,6% на промежутке 2022–2050 годов. Европа будет получать российский СПГ, используя тот же параллельный импорт, которым занимается сейчас Россия в отношении отдельных европейских товаров.

Геополитическая логика момента

Как известно, вакуум не терпит пустоты, тем более вакуум, искусственно созданный. После 2022 года поставки российского природного газа в ЕС (в том числе как результат подрыва «Северных потоков») сократились драматически – общий объем импорта ЕС российского трубопроводного газа в период с 2021 по 2023 год обрушился на более чем 100 млрд куб. м в год (energypolicy.columbia.edu).

Источник: BP Energy Outlook: 2024 edition

И все же даже с учетом этих значений взрыв «Северного потока – 2» целесообразно рассматривать как частный случай общего и «горячего» обострения борьбы государств за «место под солнцем» в XXI веке. Борьбы, которая разворачивается на фоне ряда фундаментальных мегатрендов и закономерностей мирового развития.

Во-первых, набирает темпы процесс ослабления западной цивилизационной системы (коллективного Запада во главе с США). Этот процесс не новый, однако за последние три года он интенсифицировался.

Во-вторых, происходит бурный ренессанс мировых региональных игроков и цивилизационных систем, в первую очередь грандов из числа государств – членов БРИКС+. Россия, уже хотя бы в силу своего географического положения и запасов энергоносителей, играет в этом ренессансе особо важную роль.

В-третьих, на фоне кризиса системы мировой торговли идет формирование больших торговых пространств (с емкостью рынков от 600 млн человек) как новой формы деглобализации на текущем транзитном этапе мирового развития.

Указанные мегатренды являются не чем иным, как проявлениями рождающегося в муках конфликтов и кризисов многополярного мира. Для США как лидера коллективного Запада эти обстоятельства чреваты дедолларизацей международных расчетов между все большим количеством участников международной торговли и обострением конкуренции с ведущими государствами незападного мира практически во всех регионах своего традиционного присутствия и по всем возможным направлениям экономической деятельности.

Также немаловажно учитывать ряд специфических международных исторических закономерностей. К их числу можно отнести конфронтационную и экспансионистскую природу западной цивилизационной системы, доминирование в истории человечества военно-политических инструментов решения проблемы кризисов систем международных отношений, а также цикличность развития мировой торговли по синусоиде «глобализация vs. деглобализация» (в соответствующих исторических формах).

Отмеченные мегатренды и закономерности в своей совокупности дают основания предположить, что на период транзита текущей системы мирового устройства к своему новому состоянию государства (их объединения и союзы) будут обособляться, «скукоживаться» до суверенного национального или блокового уровней в вопросах обеспечения своих интересов. Этот процесс не обойдет стороной и подсистему мировой торговли.

В частности, в связи с кризисом системы ВТО (главным образом по причине нежелания США обеспечивать ее дальнейшее функционирование) одним из вероятных сценариев данного процесса может стать формирование многоконтурной (блоковой) системы мировой торговли (в противовес целевой модели единой глобальной многосторонней торговли). Ее главной характеристикой станет формирование торговых блоков в пределах обозначенных «больших пространств» (например, торговый блок коллективного Запада, Индии, Китая, СНГ или БРИКС и т.п.). Такая структура не будет исключать взаимодействие между блоками, но каждый блок будет развиваться с учетом внутриблоковой торговой специфики и интересов участников конкретного блока (то есть со своими преференциями, способами ведения торговли или торговых войн и т.д.).

В таком сценарии США, как лидер коллективного Запада, будут стремиться через обособление, финансово-экономическое и военно-политическое давление на государства мира максимизировать свою прибыль. Причем не важно за чей счет – «союзники» по коллективному Западу на роль «доноров» тоже вполне подойдут. Тарифные войны, территориальные претензии и прочие диковинные инициативы новой администрации президента США Дональда Трампа в отношении своих сателлитов – яркое тому свидетельство.

Причина такой политики очевидна: экономическая модель американского государства, предполагающая жизнь не по средствам, то есть в кредит. Следствием существования такой модели на протяжении десятилетий является запредельно высокий текущий государственный долг, объем которого уже превышает 37 трлн долл. (usdebtclock.org). Поэтому одним из очевидных способов решить данную проблему для США (с учетом их текущего международного статуса) становится выкачивание ресурсов со всего мира. Европейский союз и Германия в этом смысле – не исключения.

С учетом вышеизложенного, если «Северный поток – 2» был кем-то взорван (кто и как это сделал, оставим за скобками обзора), если отношения РФ с ЕС и ФРГ лежат практически в руинах (что, между прочим, всегда являлось одним из приоритетов внешней политики США), то почему бы в понимании новой администрации США (как и любой другой будущей администрации) не воспользоваться этим в своих интересах? Данный вопрос носит скорее риторический характер.

В этом отношении любое энергетическое взаимодействие экономических агентов из стран коллективного Запада с Россией будет целенаправленно подавляться со стороны в первую очередь США и в менее агрессивной форме со стороны ЕС и других представителей Западного блока. Делаться это будет как под эгидой различных финансово-экономических инструментов давления, так и путем принуждения в рамках соответствующих военно-политических форматов (главным образом в рамках НАТО) на основе дальнейшей эскалации напряженности с Россией.

По версии немецкой полиции диверсанты взрывали газопроводы с яхты «Андромеда». Фото Reuters

В краткосрочной и среднесрочной перспективах (с высокой степенью вероятности и на горизонте до 2040-х годов) прямое взаимодействие России с большинством недружественных стран коллективного Запада будет сжиматься, вероятно, вплоть до полного прекращения как по отдельным направлениям (например, нефтегазовый сектор, ядерная энергетика, электроэнергетика, технологии и др.), так и по объемам торговли. Данный тренд может измениться (развернуть свой вектор на 180 градусов) только в случае разрешения текущего военно-политического кризиса в отношениях России и коллективного Запада (внутри которого, как было отмечено, также вызревают разнородные кризисные явления). С учетом этого России предстоит выстраивать развитие своего энергетического сектора в условиях международной нестабильности на предстоящие минимум 10–15 лет (в первую очередь развитие внутреннего рынка и выход на новые рынки дружественных государств в рамках так называемого разворота на Восток).

На данный транзитный период основными инструментами дальнейшего сдерживания России со стороны США и коллективного Запада могут стать:

– новые меры санкционного и тарифного сдерживания;

– политико-дипломатическое давление на потенциальных покупателей российских углеводородов;

– создание искусственных противоречий между Россией и дружественными или нейтральными ей странами;

– формирование новых очагов военно-политической напряженности (как по периметру России, так и в приграничных территориях у ключевых стран покупателей российских энергоресурсов);

– осуществление странами Запада новых цветных революций в дружественных или нейтральных России государствах;

– задействование различных публично-правовых и частно-правовых инструментов, нацеленных на создание препятствий для развития энергетического сектора РФ;

– преследования физических лиц по надуманным юридическим основаниями и обвинениям;

– адаптация «зеленой повестки» и ее трансформация под интересы США как инструмента насаждения нового технологического уклада в мире и ограничения преимуществ незападных экспортеров углеводородов и т.д.

Для России в этой ситуации важно одно. За любыми тактическими договоренностями, которые в моменте времени возможны, а вероятно, даже и уместны по каким-то из отдельных вопросов двустороннего взаимодействия РФ с США и отдельными недружественными странами коллективного Запада, целесообразно помнить о стратегических реалиях и уроках прошлого, включая ситуацию со взрывом «Северного потока – 2».

В этом смысле рассчитывать на прорывы в отношениях и переговорах (в том числе по энергетическим проектам), равно как и на доверие, а главное, на устойчивость договоренностей – вряд ли приходится. По крайней мере на период текущего кризиса, пока мир проходит новую фазу международной турбулентности и формируется новая система мироустройства.

Здесь уместно вспомнить слова Иосифа Сталина: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений». В логике описанных выше обстоятельств, когда противостояния с США и коллективным Западом в той или иной форме не избежать, развитие отечественного внутреннего газового рынка становится одним из ответов на вызовы времени и очевидных приоритетов энергетического развития России.

Этот рынок обладает исключительным потенциалом к росту не только путем газификации городов, но и транспорта и промышленности, снижая таким образом отмеченные выше геополитические риски и издержки, в том числе как основу для осуществления энергетического «разворота на Восток» (под которым среди прочего следует понимать также и выход на рынки стран Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока).

К ключевым направлениям развития внутреннего рынка следует отнести:

– поддержку и активное развитие научных центров и перспективных исследований в области газовой электрогенерации и газохимии;

– создание системы распределенной (децентрализованной) энергетики;

– развитие сектора СПГ (включая его использование в транспортной отрасли);

– развитие производств высокомаржинальной продукции первого и второго переделов из углеводородов (в том числе в области продовольствия и сложной химии);

– развитие водородных технологий;

– энергоэффективность;

– обеспечение физической безопасности энергетической инфраструктуры и т.д.

Укрепление экономического суверенитета в условиях геополитической турбулентности и усиливающейся международной нестабильности (в том числе в мировой экономике) потребует реализации всесторонне выверенной энергетической стратегии страны, что в конечном счете станет залогом устойчивого развития экономики в целом.