Монахи-поджигатели, красный звон и урбанист Горький

Рустам Рахматуллин вдохновенно повествует о метафизике Москвы и сокровищах двенадцатого стула.
Фото Анатолия Степаненко

В Литературном музее Льва Толстого на Пречистенке открылся литературный клуб «Лёвин». Такое название – и от имени Лёва, и от фамилии одного из героев романа «Анна Каренина» (правда, читатели привыкли к Левину через «е»).

Первая встреча была посвящена теме «Метафизика города в литературе». Хозяйка клуба – научный сотрудник музея Дарья Данилова представила героя вечера, который большинству собравшихся оказался знаком, – это метафизический краевед, писатель, журналист, автор книг «Метафизика Москвы, или Две столицы» и «Облюбование Москвы», лауреат премии «Большая книга-2008» Рустам Рахматуллин.

Его выступление началось с вопроса, какая книга в первую очередь ассоциируется с Москвой: «Почему-то все называют «Мастера и Маргариту», и только после напоминания говорят: «Ах да, «Война и мир»!»

Между тем «московских» книг гораздо больше – их перечень, как пошутил докладчик, можно прекратить, но не закончить. Первые тексты относятся к XIV–XV векам. На рубеже этих столетий у митрополита Киприана встречается первое описание московского пейзажа. Многое о столице тех лет известно благодаря свидетельствам иностранцев – например, английский дипломат Джером Горсей сообщил, что монахи-переписчики сожгли печатный двор Ивана Федорова. И хотя неизвестно, какова здесь доля правды и вымысла, в таком представлении скрыта бездна смысла: это спор о том, уходит ли благодать из книги, когда ее печатают, а не переписывают от руки. В начале XVII века возникло множество сказаний о начале Москвы (кстати, к ним можно отнести и роман «12 стульев», только это сказание о начале Москвы советской, в которую воплощаются сокровища двенадцатого стула). Свою лепту внесла поэзия: в том же XVII столетии у Симеона Полоцкого появились стихи о Коломенском дворце. А с выходом «Бедной Лизы» «возникло равноправие между подлинной и выдуманной историей»: современники восприняли героиню Карамзина как реально существовавшую женщину – вроде Параши Жемчуговой.

Потом были вопросы, переросшие в мини-выступления. Искусствовед Алексей Лидов предположил, что Рахматуллин создал новый жанр, новый способ описания действительности. Главный хранитель музея-усадьбы Льва Толстого «Хамовники» Николай Хитайленко затронул необъятную тему «Толстой и Москва». Научный сотрудник музея-заповедника «Коломенское» Наталья Мозгунова поведала о традициях московского звона – «красного», яркого. Критика и литературоведа Павла Басинского попросили рассказать об отношении к столице Максима Горького, оказавшегося ярым урбанистом и крестным отцом Даниила Андреева. Потом были стихи и чаепитие с пирожными «по рецепту Софьи Андреевны» (некоторые писатели интересовались, не имелось ли у супруги Толстого рецепта какой-нибудь наливочки).

И почти все спрашивали, когда состоится следующая встреча, и даже предлагали темы. Но это скорее всего уже в сентябре. Ближе ко дню рождения Толстого.