Почему у ГКЧП в августе 1991 года не было никаких шансов

Скриншот видео пресс-конференции ГКЧП, Москва, 19 августа 1991 г.

К началу 1991 года СССР разваливался уже полным ходом – экономически и политически. Дефицит товаров был тотальным, появились талоны на все что можно: от сахара до водки. Впрочем, и они не гарантировали ничего: стихийно возникали «табачные бунты», когда изможденные многочасовыми стояниями в очередях курильщики перекрывали улицы, периодически вспыхивали драки возле винных магазинов. Ироничные москвичи и ленинградцы шутили, встречая гостей: «Вы руки с мылом будете мыть? Тогда чай – без сахара!». Сотни тысяч людей ежедневно приезжали в Москву, пытаясь хоть что-то купить.

При таких условиях в союзных республиках оставалось все меньше и меньше стимулов для того, чтобы сохранять единство Союза. Республики Прибалтики – Литва, Эстония и Латвия – еще в 1990 году заявили о восстановлении своей независимости. Декларации, объявляющие независимость своей целью, приняли Верховные советы Грузии и Армении. Но и в других республиках все чаще задавались вопросом: «А зачем нам все это?» Стали появляться внутренние барьеры. Например, Украина прекратила поставки мяса и молока в Москву и Ленинград.

Известны два варианта сохранения целостности государства: либо все должны видеть очевидную привлекательность такого союза, либо единство сохраняется репрессиями и иными силовыми действиями. Власти СССР в обстановке неуклонно падающего уровня жизни граждан избрали второй путь.

Январь 1991 года был особенно кровавым: в ночь на 13-е число – штурм вильнюсского телецентра, 15 погибших, сотни раненых. Вскоре после этого ввод войск в Баку – стрельба по окнам домов, полторы сотни погибших, 700 раненых. Одновременно Рижский ОМОН штурмует МВД Латвии: итог – пятеро убитых. Рижский ОМОН продолжает свою деятельность вплоть до августа. 31 июля подопечными Чеслава Млынника были убиты семь литовских таможенников в Мяденинкае, на границе с Белоруссией, один – тяжело ранен.

Попытки Михаила Горбачева и его правительства выправить ситуацию в экономике были не менее дикими. В январе 1991 года отправлен в отставку премьер-министр Николай Рыжков, и его место занял Валентин Павлов. Началась одна из самых бессмысленных денежных реформ – павловская. Людям внезапно объявили, что самые крупные купюры – в 50 и 100 руб. – больше не принимаются и подлежат обмену. При этом обменять их на новые можно лишь за три дня (после этого они «сгорают») и не более 1000 руб., а все, что больше, рассматривают специальные комиссии, определяющие, насколько «трудовыми» являются эти доходы. Стоит ли говорить, что эта реформа потрясла не столько теневую экономику и черный рынок, сколько обычных людей, их сбережения просто конфисковали. Сразу после этого объявили о резком повышении цен с одновременным повышением зарплат и стипендий. (Второе, разумеется, не компенсировало первое.) Результат плачевен – количество ничем не обеспеченных денег продолжало расти, магазины продолжали стоять пустыми.

Вот такова была предыстория августовских событий. Стоит подчеркнуть: все вышеперечисленное однозначно связывалось в представлении людей с коммунистической идеологией, КПСС и Советским Союзом. Людям предлагали только два выхода: либо новое закручивание гаек и возврат в печальное прошлое (знаменитая статья Нины Андреевой 1988 года), либо – демократические реформы, свобода, рыночная экономика и полные прилавки. Второй вариант предлагал Борис Ельцин. Горбачев выглядел колеблющимся и нерешительным, неспособным на вывод страны из кризиса.

В этой ситуации отстранение Горбачева от власти, объявление чрезвычайной ситуации и создание ГКЧП (он действовал 18–21 августа) было практически неизбежно, так как окружавшие генсека «партократы» понимали, что время работает против них: еще немного – и государство распадется само собой. Но их главный просчет был в том, что они начали выступление слишком поздно. 12 июня 1991 года состоялись выборы президента РСФСР, на которых в первом же туре победил Борис Ельцин. С этого момента в Москве возник еще один центр власти – и путчистам, действовавшим от имени высшей власти СССР, противостояла избранная народом высшая власть РСФСР, гораздо более легитимная (надо напомнить, что Горбачев так и не решился на всеобщие выборы президента СССР).

Возможно, в мае 1991 года ГКЧП и имел бы какие-то шансы на успех. В августе шансов уже не было. Ельцин издавал указы и командовал, его министры вели переговоры с военачальниками (и довольно успешно – именно так был предотвращен штурм Белого дома), имелись каналы связи и влияния. На подъеме была независимая журналистика: она почти вся выступила против ГКЧП, обходя введенную цензуру. Журналистка «Независимой газеты» прямо спрашивает Янаева на пресс-конференции: «Вы понимаете, что совершили государственный переворот?» – и показанные после этого крупным планом дрожащие руки путчиста сыграли не меньшую роль в победе над ГКЧП, нежели перешедшие на сторону Ельцина танкисты. А вечером 19 августа благодаря мужеству журналистов в вечерней программе «Время» неожиданно показали сюжет о том, как Ельцин зачитывает свой указ «О незаконности действий ГКЧП».

И самое главное – против ГКЧП массово выступил народ. В Москве, Ленинграде, Свердловске на митинги бесстрашно собирались сотни тысяч человек. Строились баррикады у Белого дома в Москве, люди были готовы на все, только бы не возвращаться в ненавистное прошлое. Победа над ГКЧП в августе 1991 года стала, конечно, народной победой: люди рисковали жизнью за свою мечту – о достойной жизни в свободной, правовой стране, в которой главным принципом является уважение к человеку.

Эта сила стремления вперед была столь велика, что, когда в декабре 1991 года объявили о роспуске СССР, ни один человек не вышел в его защиту. Эти люди реально жили в той стране, а не читали написанные через 30 лет тексты о том, каким раем был Советский Союз. И не вина этих людей в том, что их надежды оказались похоронены, что гиперинфляция 1992 года затмит собой все павловские реформы, а герои, победившие путч, начнут вскоре борьбу друг с другом за власть, деньги и влияние.