0
3030
Газета Проза, периодика Интернет-версия

18.06.2015 00:01:00

Как птичка божья

Людмила Осокина

Об авторе: Людмила Михайловна Влодова (Осокина) – поэт, вдова Юрия Влодова.

Тэги: поэзия, пастернак, ссср, рукописи, юмор


22-5-2_t.jpg
Рукописи он складывал в пакетик и
перевязывал шнурком либо веревочкой…
Фото автора

Я решила вспомнить кое-что из пристрастий, привычек моего мужа поэта Юрия Влодова (1932–2009; кстати, небольшую рецензию на его книгу «Летопись» см. на стр. 1 этого номера «НГ-EL», а более развернутую – в одном из ближайших номеров). Ну, например, что он любил есть, во что одеваться, что ему нравилось, а что нет и какие у него были необычные пристрастия.

Я назвала эти сюжеты «Причуды Влодова», так как во многих самых простых житейских ситуациях все-таки были у него свои причуды, все было не совсем так, а порой и совсем не так, как бывает у обычных людей. Вот один из сюжетов. О рукописях.

Рукописи свои Влодов хранил как придется, никакого архива у него никогда не было, все было в беспорядке. Он вообще относился к материальным, так сказать, результатам своего труда наплевательски. Он точно следовал завету Пастернака: не надо заводить архива, над рукописями трястись. Хотя он не специально это делал, просто у него так вполне органично складывалось по судьбе. Ему чужда была всякая работа, даже такая, которая касалась обработки и сохранения его собственного творчества. Он жил как птичка божья, которая, как известно, не ведает заботы и труда, поет себе на ветке с восхода до заката. Его интересовал сам творческий процесс, его непосредственные результаты – свежеиспеченные стихи, которые можно показать восхищенным поклонникам, тут же кому-то прочесть, покрасоваться перед всеми, а все остальное было рутиной и не вписывалось в его творческие задачи. Плевать он хотел на каких-то там неведомых потомков, которые когда-то там народятся и будут получать удовольствие от чтения его стихов. Ему-то что с того? Он сам хотел получать удовольствие от только что написанного им и радовать этим свое ближайшее окружение, а все остальное ему было безразлично. Вот такое было отношение к рукописям в принципе, ну и результаты в итоге были соответствующими.

Рукописи Влодова делились на две категории: напечатанные на пишущей машинке (компьютеров тогда еще не существовало) и пребывавшие в девственном состоянии – написанные от руки на каких-либо листочках, клочках и обрывках бумаг. Можно, наверное, обозначить еще и третий тип его рукописей: это стихи, хранившиеся непосредственно в голове Влодова, стихи, написанные когда-то, но по каким-то причинам не записанные вообще либо когда-то записанные, но утерянные. Но Влодов все равно их помнил и порой читал. Иногда, путем уговоров и просьб, некоторые стихи удавалось-таки из мыслехранилища извлечь, Влодов соглашался продиктовать их для записи. Но это было непросто, он читать-то читал, а диктовать вовсе не хотел. И надо было еще подловить для этого момент.

В самом выгодном положении находились напечатанные рукописи. По крайней мере их легко было читать и уже нельзя было допустить ошибок при переписке и последующей перепечатке. Но с такими рукописями существовала другая проблема – они являлись объемными, громоздкими, в карман вот так просто не помещались, с собой их носить было сложновато, поэтому с их хранением существовали определенные трудности. А поскольку у Влодова почти всю его жизнь не было постоянного жилья, то вопрос, где и, самое главное, у кого хранить рукописи, стоял очень остро. Поэтому Влодову приходилось оставлять их у разных людей: учеников, бывших жен, всяких там знакомых, подруг, любовниц. Это никак не гарантировало их сохранность. Ведь он таким образом в какой-то мере зависел от этих, так сказать, хранителей и должен был поддерживать с ними хорошие отношения, чего Влодов делать почти не умел, особенно с бывшими женами и любовницами. С некоторыми хранителями связь со временем пропадала совершенно, они могли куда-нибудь переехать, например, либо затаиться (не желая отдавать, в общем-то, ценное приобретение). Ведь эти рукописи в дальнейшем, например, после смерти Влодова, можно было выгодно продать каким-либо коллекционерам или музеям.

Такие вот отпечатанные на машинке рукописи хранились у многих его ближайших на тот момент учеников и женщин. Возможно, Влодов отпечатывал одну и ту же рукопись в нескольких экземплярах (ведь можно же было в машинку вставить копирку и напечатать сразу два или даже три экземпляра) и для пущей сохранности оставлял копии у разных людей. Если у одного пропадет, то у другого сохранится. Иногда рукописи оставлялись у бывших гражданских жен, у которых он какое-то время жил. Жены либо прятали их при «разводе», так сказать, либо Влодову некуда было их забрать, и они оставались до лучших времен. Иногда мы, идя по улице, встречали ненароком кого-нибудь из хранителей его рукописей. Влодов осведомлялся, как там его стихи. Тот утверждал, что хорошо, лежат. Влодов даже в некоторых случаях грозился прийти и забрать, хранитель покорно соглашался. А что ему оставалось делать?

Но забрать рукописи долгое время было некуда, поскольку мы собственного жилья не имели и жили где придется, поэтому забирать в такое жилье было как-то стремно. Но в конце концов какое-никакое жилье все-таки появилось, и кое-где рукописи мы позабирали.

Рукописные же тексты Влодов сворачивал вчетверо, клал в какой-нибудь карман – и так хранил. Рабочего стола, чтобы класть, как говорится, хотя бы в стол, у него за всю жизнь так и не появилось, поэтому вместо стола были карманы. Со временем вырастала целая стопочка таких листочков. Чтобы они не рассыпались, не растерялись, не испачкались, Влодов складывал их впоследствии в целлофановый пакетик, а когда он наполнялся целиком, перевязывал его либо шнурком, либо веревочкой. Иногда даже заворачивал эти листочки в носовые платки и завязывал их потом, перед отправкой, так сказать, на вечное хранение, какими-то немыслимыми узлами. Ну а пока стопка не набралась, носил так, в россыпи. Это приводило рукописи в очень печальный вид, они могли стереться, намокнуть, разорваться либо вовсе потеряться где-нибудь. Учитывая образ жизни Влодова, когда он мог напиться до потери сознания и лечь спать где-нибудь на улице под кустом либо в подъезде под лестницей, это было более чем вероятно. Да, наверное, так не раз и случалось.

Может быть, и рукописные наборы он кому-то тоже сдавал на хранение, возможно, у кого-то и хранятся подобные штуки. Но мне думается, во годы оны, до меня то есть, он отдавал на хранение только машинописные тексты, не доверяя в полной мере своему окружению. Ведь эти «хранители» могли рукописный вариант заныкать совсем, и Влодов мог остаться в итоге без собственных стихов. Он же не мог держать такое количество в памяти, многое и забывал, наверное.

Вообще первое время, когда я начала с ним общаться, а потом и жить, весной-летом 1982 года, я не припомню при Влодове каких-то рукописных текстов, ну если только пару-тройку листочков из ближайшего кармана. Я помню только машинописные рукописи, подготовленные как бы для книги объемом, ну, примерно от 60 до 100 страниц и хранящиеся где-то у кого-то, куда мы время от времени заходили. Но в халупе, где мы в то время жили (это дворницкое помещение в Дмитровском переулке, 2), рукописей Влодова не было. Помню только одну тетрадку с военными стихами, небольшую такую общую тетрадку в 48 страниц, написанную не рукой Влодова, а кем-то из его учеников. Вот она и болталась там по сумкам, по столам.

В 1988 году, когда мы жили уже на съемной квартире в Орехове-Борисове, я взялась для чего-то делать его большую рукопись на машинке. Может, книгу собирались издать, может, еще чего, но для какого-то дела я взялась делать ее, а не просто так. С чего печатала, тоже не помню, может, с рукописных рукописей, а может, и Влодов диктовал. Но вот печатала, у нас к тому времени появилась собственная печатная югославская машинка Unis, красивая такая, красная с белым, маленькая, компактная такая. И вот на этой машинке я отпечатала довольно-таки основательную рукопись: главные его стихи из основных книг – военной, исторической, лирической и божественной. Вот это я вывела из небытия и как-то сорганизовала в одной печатной рукописи. Долгое время потом мы на основе этой рукописи делали какие-то подборки для печати. После того, как я все это с неимоверными трудами отпечатала, Влодов вместо благодарности набросился на меня с проклятиями, что вот я все не так сделала, наделала массу ошибок и все такое. Мне было очень обидно. При чем здесь ошибки? Ошибки можно поправить, а вот напечатать это все – это непросто. Но, наверное, дело было не в ошибках, он просто не хотел, чтобы кто-то лез в самое святое, в его рукописи. Это ведь его стихи, поэтому он что хочет с ними, то и делает. И нечего тут свою морду совать. Так он мне говорил. «Что ты лезешь в мое творчество? Я сам во всем разберусь! Занимайся своими стихами!»

Как-то в начале 90-х, когда мы еще жили в Чертанове, он достал из кармана стопку листочков – наугад – и сам все напечатал. И вот эта часть стихов непонятно какого года тоже вошла в обиход. А так потом уже ни я, ни он сам долгое время к его рукописям не обращались. Я, конечно, понимала, что надо как-то подняться над собой, над личными обидами и всякими правдами и неправдами хоть какую-то часть рукописей вывести из небытия, набрать на машинке или ввести в компьютер и таким образом хоть как-то сохранить для литературы, для истории, для последующих поколений. Но с другой стороны, меня уже достало это все, такое обращение его, зачем я-то буду из кожи лезть ради его рукописей? Мне-то что за дело? В конце концов, они действительно не мои, и на фиг! – пусть пропадают! Они и пропадали, лежа как попало и где попало в его карманах, пакетиках, пакетах, сумках. Даже анекдот такой у меня на эту тему появился. Влодов говорит: «Буду публиковать только гениальные стихи!» – «Да у тебя ж не хватит!» Влодов: «Хватит! Хватит! Вон еще целая куча под кроватью валяется!»

Самое забавное, что под кроватью действительно валялась тогда целая куча его гениальных стихов.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Беженцам из приграничных регионов облегчат трудоустройство

Беженцам из приграничных регионов облегчат трудоустройство

Ольга Соловьева

Правительство РФ будет ежегодно обновлять пятилетний кадровый прогноз

0
490
Сверхдорогая ипотека в России – это надолго

Сверхдорогая ипотека в России – это надолго

Михаил Сергеев

0
700
На складах инфляция не замирает, а ускоряется

На складах инфляция не замирает, а ускоряется

Анастасия Башкатова

Цены растут в том числе из-за нехватки площадей для хранения товаров

0
646
Правительство одобрило выпуск необеспеченных облигаций "Роскосмоса"

Правительство одобрило выпуск необеспеченных облигаций "Роскосмоса"

0
364

Другие новости