Андрей Мартынов В свое время булгаковский Воланд успешно проводил сеансы черной магии с последующим их разоблачением. Перечитывая «Мастера и Маргариту», невольно задаешься вопросом: а как, не прибегая к помощи нечистой силы, можно бороться с теми ложными стереотипами в истории, в том числе истории литературы, которые прочно угнездились не только в общественном сознании (последнее, боюсь, может исправить лишь лоботомия), но и в умах и трудах многих ученых?
Понятно, когда мифы возникают от недостатка информации. Но даже и в такой ситуации возможны интеллектуальные прорывы. Вряд ли серьезный лингвист будет сомневаться в авторстве Уильяма Шекспира, в отношении, например, «Макбета» или «Виндзорских проказниц», несмотря на скудное число источников – в частности, автографов великого драматурга. Как итог – антистратфордианство (отрицание авторства Шекспира) сейчас более характерно для масскульта, чем для академической науки. Поэтому удивляет продолжающаяся полемика вокруг «Тихого Дона». Вроде бы все гораздо прозаичнее: есть автографы. Можно сделать текстологический, интертекстуальный или контент-анализ текстов Михаила Шолохова, знаменитого романа и его возможных авторов (например, Федора Крюкова)? Можно. Но мифы остаются.
Да и с эмиграцией мифов возникло множество. Не спорю – десятилетиями мы получали об изгнанниках информацию в год по чайной ложке. В основном, что они тосковали без родины (вот только все ли?) и пребывали то ли в постоянном кризисе, то ли в не менее постоянной депрессии. Просачивался Иван Бунин (благодаря Нобелевской премии?), реэмигранты – Марина Цветаева или Александр Куприн. Но все в крайне урезанном виде. Помню, первое собрание сочинений Бунина (пять томов) вышло без его программного романа «Жизнь Арсеньева», а стихи из цветаевского «Лебединого стана» впервые в Советском Союзе прозвучали… с экрана. В одном из фильмов цикла «Государственная граница» их скандируют белогвардейцы, прежде чем начать громить большевистское консульство.
Поэтому неудивительно, что не только в общественном, но и научном сознании от недостатка фактов происходили идеализация и мифологизация образа эмигрантов. Например, об их якобы массовой поддержке родины в годы Второй мировой войны. Правда, простой подсчет численности русского охранного корпуса на Балканах, сражавшегося на стороне вермахта, и числа изгнанников в рядах Резистанса с легкостью опровергает это утверждение. Но миф остается. Впрочем, бог с политикой. Только ведь эмиграции как единого монолита высокой элитарной культуры тоже никогда не существовало. Многочисленные внутренние конфликты – например, между условными поколениями «отцов» и «детей» – прекрасно об этом свидетельствуют. Хотя в этих конфликтах не только своему брату-эмигранту, но и «бездуховной» культуре стран рассеяния нередко попадало на орехи.
Хуже другое. Десятилетия свободного доступа к архивам, не менее свободного доступа к литературе не разрушили (по крайней мере в части академической среды) мифологем. Остается надеяться, что представленные на этой странице книги помогут вернуть мифы ХХ века в присущую им эпоху.
Дарья Гармоненко 
