Евгений Лесин
Юрий Коваль с сыном Алешей на завалинке своего дома в деревне Плутково. 1994 год.
Иллюстрация из книги
Ковалиная книга: Вспоминая Юрия Коваля. – М.: Время, 2008. – 496 с.
Юрий Иосифович Коваль (1938–1995) умел все: он был поэтом и прозаиком, скульптором и художником, замечательно пел и был страстным охотником и рыболовом. Автор знаменитых детских книжек «Приключения Васи Куролесова» (1974), «Недопесок» (1975), «Пять похищенных монахов» (1977) и др. Его последняя книжка «Суер-Выер», которую он писал с 1955 года, вышла уже после смерти. Окончив Московский государственный педагогический институт с дипломом учителя русского языка и литературы, истории и рисования (я же говорю: умел все, как Леонардо), он работал в сельской школе в Татарии, в школе рабочей молодежи в Москве, потом в журнале «Детская литература». Вместе с ним в МГПИ учились Юрий Визбор и Юлий Ким, поэт Юрий Ряшенцев, режиссер Петр Фоменко. Его близкими друзьями были скульпторы Владимир Лемпорт, Вадим Сидур и Николай Силис. Одним из своих учителей считал замечательного сказочника Бориса Шергина, писал о нем.
В конце 80-х журнал «Мурзилка» предложил ему работать с семинаром начинающих детских писателей. Когда времена изменились (лихая перестройка и последующие 90-е, сами понимаете) и зарплату ему платить перестали, семинар не закрылся, а просто переместился в его мастерскую на Яузе. Ирина Скуридина, составитель «Ковалиной книги», в небольшой статье, завершающей сборник, пишет о семинаре: «Удивительно, но «семинаристы» Коваля встречаются до сих пор и, как прежде, читают друг другу свои новые вещи». Часть из «семинаристов», например Марина Москвина, напечатаны и в книжке, составленной Скуридиной. «Я все помню, связанное с ним, с самой первой встречи, так бывает. Много лет я носилась с идеей сделать о нем шикарную радиопередачу. И вот, когда в конце концов я пришла к нему с диктофоном, обнаружилась ужасная вещь – у меня уже не было никаких вопросов, так хорошо было просто сидеть у него в мастерской...» Ага, так бывает. Вся жизнь и сорок пять минут, как пишет Москвина чуть далее.
Хорошо бы, конечно, чтобы вся жизнь и не сорок пять минут, а еще лет двести-триста, но так уже не бывает.
В «Ковалиную книгу» вошли воспоминания и статьи о Ковале (некоторые опубликованы в разное время, большинство записано и подготовлено к печати составителем специально для данного издания), тексты радиопередач, интервью, фрагменты писем Юрия Коваля и пр. О Ковале говорят и пишут Юлий Ким, Андрей Битов, Виктор Ерофеев, Виктор Чижиков, Ия Саввина, Марина Тарковская, Юрий Ряшенцев, Эдуард Успенский, Сергей Иванов, Марина Бородицкая, Дмитрий Сухарев и многие другие. Два текста Татьяны Бек. В том числе и «Стихи Ковалю» (из ее книги «До свиданья, алфавит»):
При тросточке, над бездной
Шел человек чудесный
С ужасной бородой,
С улыбкой неуместной
И тайною бедой...
Общий лейтмотив воспоминаний: его любили все. «Коваля любили решительно все – писатели и читатели, дети и взрослые, мужчины и женщины, люди простые и люди в шляпах. Любили собаки, кошки, птицы, рыбы, бабочки, деревья, травы, звезды и облака...» (Эльмира Блинова).
Очень характерны коротенькие воспоминания писателя Александра Етоева, автора одной из моих любимых книг «Душегубство и живодерство в детской литературе». История вкратце такова. Конец 80-х. Про Коваля напечатали ругательную статью, Етоев написал письмо в журнал «Юность», подписался «А.В.Етоев». Его письмо не напечатали, но переслали Ковалю. И вот ответ Коваля:
«Александр Васильевич?
Анатолий Викторович?
Не знаю. Но совершенно очевидно:
Дорогой друг А.В.Етоев!..»
Думаю, не стоит объяснять читателям, что Етоев – Александр Васильевич.
Теперь о любви. Солженицын, например, лучше всех своих читателей вместе взятых. Достоевский – хуже самого последнего из своих читателей, хуже даже самого последнего из своих персонажей. Поэтому оба они – великие писатели, но Достоевского еще и перечитывать можно.
Такие же авторы, как Довлатов, Венедикт Ерофеев или Коваль, лучше не читателей и не персонажей, а себя как писателя. Больше себя как писателя. Их не любят, в них влюблены. Их ревнуют. И даже те, кто с ними знаком только по книжкам, ведут себя так, будто вчера всю ночь пробухали. Достоевский, уверен, Етоеву ответил бы примерно так: «Амнеподист Виссарионович? Антиох Варлаамович? Не знаю. Но совершенно очевидно: Сволочь ты, А.В.Етоев...» и так далее. Впрочем, ему можно, а мы лучше прочитаем воспоминания о Ковале, а потом перечитаем «Васю Куролесова».
