Елизавета Авдошина
В моноспектаклях артисту надеяться не на кого – даже декорации порой отсутствуют.
Фото с сайта www.zagrebnev.info
В Москве завершился IX театральный фестиваль моноспектаклей Solo. В афишу нынешнего смотра входили работы из США, Франции, Италии, Польши, Латвии, Румынии и России (от Москвы до Ханты-Мансийска). И жанры, оставаясь в жестких рамках театра одного актера, были столь же богаты по спектру – визионерский, эстрадный, литературный и др. И хотя не всякий спектакль можно было назвать откровением, важность их существования и презентации умалить сложно. Потому что моноспектакли, во всяком случае, для российского ландшафта – это часто то, что стоит на периферии репертуара государственных театров, а еще чаще является самостоятельным независимым проектом актера или режиссера.
Итальянский актер Fortebraccio Teatro Роберто Латини представил визионерский спектакль по последней пьесе Луиджи Пиранделло «Горные великаны». В русском переводе этот драматургический миф об искусстве больше известен под названием «Гиганты горы». Собственно, московскому зрителю доселе сценическая интерпретация неоконченной автором пьесы могла быть знакома только по спектаклю «Мастерской Петра Фоменко», где Евгений Каменькович два года назад поставил ее как гротескно-метафорическую сказку. Все странноватые герои – фрики, обитатели загадочной виллы «Отчаяние», и бродячие актеры, которые к ним наведываются, – выходили на сцену и жили полноценной жизнью. Итальянский спектакль гораздо ближе к оригиналу – здесь нет грани между реальностью и вымыслом, здесь все состоит из фантазмов. Роберто Латини создает на сцене паноптикум, где существуют уже в потустороннем мире души персонажей Пиранделло и они вновь ищут автора. И находят – того, высшего. Для актера отправной точкой в этом фантазийном плавании становится идея драматурга о том, что театр – это арсенал призраков.
Сквозь золотую рожь проходит маг Котроне (Латини надевает ходули), раздваиваются в масках-клювах Чумного доктора бродячие актеры. Латини выходит на сцену и в образе Илсе Паулсен, актрисы, для которой жизнь равна сцене, – только чуть поменяв пластику рук. И мы верим. И в образе Ла Згричи (только накинув платок) – старухи, которая однажды увидела всадников, ведущих души в Чистилище. Самым эффектным в этом чувственном и атмосферном – с колосников слетают мыльные пузыри, музыка и голос актера вибрируют в усилителях, создавая ощущение раздвигающегося пространства, легкий занавес спадает, как пелена, – но вязком и рассыпающемся имаджинариуме оказывается финал. Латини забирается на помост, возносящий актера над залом на несколько метров, и словно зависает над пропастью. Он спрашивает: «Вам страшно?» И вдруг становится понятно, кто этот великан горы, для которого странствующая труппа так хотела сыграть, но не решилась. Это Бог. А мы – души, он нас ждет, но мы еще пока повременим – порепетируем.
Из Румынии привезли спектакль актрисы Национального театра Бухареста. Таня Попа родилась в советской Молдавии, но стала известной актрисой в соседнем государстве. Про происхождение не забыла – очень чисто говорит по-русски и сейчас. Поэтому все романсы и песни а-ля шансон спела в спектакле на русском, что придало изображенной трагедии особой, русской неизбывной тоски. Таня Попа играет в моноспектакле «Девушка с радуги» бомжующую проститутку, жизнь у которой не задалась – один за другим ушла семья. Утонула сестра, заболела мать, от отчаяния умер отец. Девушка сожгла родительский дом, отправляя его на небо, и пошла работать в кинотеатр проституткой. Пересмотрела все фильмы. Натерпелась от всех мужчин. «Радуга» – это название кинотеатра. Но одновременно и образ героини – радужной, неунывающей, прощающей миру всю его горькую несправедливость. Режиссер Лиа Бугнар положила коробку со смятыми газетами, откуда актриса вылезает, чуть только гаснет свет. Газовую горелку, на которой та будет варить картошку и рассказывать историю своей черной, кажется, без единого просвета, жизни. Объема этой социальной трагедии придает лирическое отстранение – актриса отвлекается от монолога, чтобы исполнить ту или другую любимую песню. Песни становятся эмоциональным контрапунктом в череде ужасающих, но поданных в юмористической манере актрисы фактов. Она смеется, плачет, снова смеется. Танцует. Но жизнь – такая никчемная и страшная, беспросветная – вдруг обрывается. В проститутку стреляет полицейский, оказывается, мы были свидетелями монолога на тротуаре, где она просила денег у прохожих за свое пение. Еще в начале спектакля Таня Попа обходит зрителей, собирая по рублю. Эта смерть, которая настигает героиню в финале, – и освобождение, и желанное воссоединение с теми, кто ушел первым. Там, на небесах, уже не будет больно.
Один из российских спектаклей на фестивале удивил выбором материала к постановке. Сегодня Леонид Леонов – незаслуженно забытый писатель, плотно ассоциирующийся с расцветом соцреализма. И хотя современное литературоведение пытается его восстановить в правах в лице Дмитрия Быкова и Захара Прилепина, читатель относится недоверчиво. Сергей Загребнев, актер Московского театра на Покровке, создал свой независимый проект – моноспектакль по ранней повести Леонова «Записи Ковякина». Дневниковый монолог поэта-графоманишки из заштатного Гогулева, уездного города, разрушенного революцией, оборачивается притчей о потерянном рае. В истории о том, как гармония жизни сменяется хаосом, Загребнев создает вокруг своего простодушного наивного героя уютный мир, пахнущий черемухой и словно нагретый солнечными лучами. Актер рассаживает, как скворцов на жердочку, персонажей, населяющих лубочный мир городка, – окающего попа, хрипящего полицмейстера, задумчивого ученого, первую и единственную любовь героя – круглолицую девушку Наташу, комиссара и пьяницу-юродивого. Каждого из них в лицах, меняя тембр голоса и чуть трансформируя силуэт, он изобразит (Загребнев – обаятельный молодой человек, его типаж как раз из 20-х) – отчего все оживут, заспорят. Хотя художник Евгения Малахова графично нарисовала их всего лишь тушью на вырезанных картонках. В области первых режиссерских опытов от актеров обычно не ждут реваншей – слишком легко заиграться. Но этот спектакль (по антуражу вписывается как раз в Боярские палаты с их старинными кирпичными сводами) поставлен без претензий, зато с точными акцентами и выверенными темпоритмами. Берет и обволакивает зрителя давно забытой простотой.
