Кто и почему не протестует в России

В последнее время от страны, прошедшей несколько революций и идеологических переворотов, все ждут новых потрясений. Ежемесячные замеры социальных настроений, включая и индексы протестных настроений, которые ВЦИОМ проводит на протяжении практически всего своего существования, позволяют выделить тренды и проследить тенденции. Давайте сначала взглянем на картину уходящего года. Движется ли наш отважный корабль прямиком на скалы?

Зимой–весной 2011 года почти треть наших сограждан считали, что в том населенном пункте, где они проживают, вполне возможны массовые выступления протеста, с началом летнего отпускного сезона мятежный дух наших сограждан, по их собственным оценкам, снизился, однако с наступлением осени не подрос. По-прежнему, как и несколько месяцев назад, только четверть респондентов считают, что подобные протестные акции возможны. Хотя в масштабах 140-миллионной России эта цифра не так уж и мала. Однако одно дело – рассуждать о возможности массовых протестов, а другое – быть уверенным в собственном участии в них. Однако и здесь ситуация почти аналогичная – примерно треть россиян утверждала, что, пожалуй, и вышла бы на улицы, но к осени желающих поубавилось. Как и в случае с оценками вероятности протестов, две трети населения такую возможность исключают – как для ситуации в регионе в целом, так и в вопросе собственного вклада в дело революции. Причем, подчеркнем, слова «рассуждать», «говорить» – здесь ключевые.

Россияне по-прежнему в большинстве занимаются заявлениями, говорят – кто-то в социальных сетях, а кто-то на кухнях. Декларативно в нашей стране и сейчас, и в кризисный 2008 год была четверть протестующих и бастующих, однако в реальности протесты вспыхнули только в нескольких моногородах (причем опросы показывали, что большинство населения поддерживало тех, кто вышел тогда протестовать), но на вопрос о том, готовы ли сами принять участие в акциях солидарности, люди отвечали отрицательно.

Впрочем, только ли декларативностью наших сограждан можно объяснить такое их поведение? На вопрос о том, в каких формах протеста готовы были бы принять участие потенциальные протестующие, большинство указало на готовность ставить подписи под петициями, воззваниями и требованиями. В других формах борьбы за свои права (забастовки, манифестации и т.п.) заявляет о готовности участвовать много меньше. И снова заявляет.

Почему даже среди потенциальных революционеров царствует склонность к пассивным методам борьбы за свои права и/или уровень жизни? Две трети наших сограждан отмечают, что причина – в уверенности в бесполезности протестных митингов и акций, четверть утверждают, что у людей своих проблем хватает и им не до протестов, остальные кивают на возможные негативные последствия участия в акциях протеста (попасть за решетку, получить проблемы на работе). Причем в стране не так мало россиян, имеющих личный опыт участия в разного рода протестных акциях. 7% заявляют, что бастовали еще в перестроечные годы, 5% признаются, что участвовали в разного рода акциях протеста в 1990-е, 4% – в промежуток между 2000 и 2008 годами, а 3% – в 2009–2011 годах. Цифры не самые высокие, причем это включает в себя как пассивно, так и активно протестующих, т.е. подписывающих воззвания и стоящих с транспарантами на улицах. Не хотят люди протестовать. То есть, может, и хотят, но не делают этого, прежде всего потому, что не верят, что это поможет, а кроме того, потому, что «и других проблем хватает». Недоверие – тема, красной нитью проходящая в рассказах иностранных журналистов, ученых, бизнесменов о нашем обществе. В статьях и выступлениях тех, кто видит нас со стороны. Мы не просто апатичны и занимаемся своими делами, мы еще, и не верим. А может, и не видим, кому можно верить еще кроме┘ Возможно поэтому ставка на стабильность, поступательное развитие и тому подобные истории завоевала и завоевывает по-прежнему большую часть сторонников, нежели призывы к свержению гербов, знамен и гимнов.

По большому счету в российском обществе для значительной вспышки, резкой смены режима нет не только так называемых «процедурных», но и «структурных» предпосылок. То есть у нас нет не только (альтернативных) харизматичных лидеров, способных увлечь массы, но нет и доверия к новым силам, нет той искры, которая способна зажечь толпу, вывести ее на улицы и заставить отдать 90% голосов за оппозиционного лидера (как это было в некоторых постсоветских регионах еще несколько лет назад). Впрочем, в обществе нет и основания для того, чтобы побежать за такой силой. О социальной поддержке (и обещаниях) населения власти не забывают. И результат мы видим – по данным последнего электорального прогноза ВЦИОМа, несмотря на то что шансы оппозиционных партий (КПРФ, ЛДПР, СР) выросли, но ЕР по-прежнему пользуется поддержкой голосующего (вот здесь важно слово не только «говорящего», а именно голосующего) большинства. И, кстати, обвинения в фальсификации выборов (или их несправедливый характер) – фактор, который по опросам общественного мнения в самой меньшей степени может послужить причиной того, что наши сограждане выйдут на улицу протестовать.