Валерий Вяткин
«Так жил, угощался и утешался гостеприимный для других монастырь среди воздыхающих под тяжестью сборов и трудов крестьян».
Василий Перов. Трапеза (Монастырская трапеза). 1876. Государственный Русский музей
Тон задавали Патриархи, будто забывшие о монашеских обетах. Заглянем в опубликованную до революции Столовую книгу за 1623 год Патриарха Филарета (Романова), представляющую, по мнению некоторых авторов, характерный пример для Патриархов XVII века. Вот как Патриарх постился. В пятницу на столе у Филарета было два блюда икры ценных рыб, пять стерлядей паровых, стерлядь разных видов: верченая, «в ухе», свежепросольная, белужина, лососина, щи со сметаной и так далее. В первую пятницу Великого поста – картина иная. Будто бы по «Типикону», правилам монашеской жизни, пища растительная: щи, грибки, горошек, лапша гороховая, орехи грецкие и миндальные, взвар медовый с пшеном, изюмом, шафраном и перцем, горшочек «мазуни» с перцем, горшочек «мазуни» с имбирем и шафраном, «греночки», репа пареная с уксусом и хреном, два блюда ягод винных, полоса дынная, полоса арбузная, патока, яблоки, вишни. Что до «мазуней», то они делались из толченой сушеной редьки с медовой патокой. «Воздержание» было кратковременным. Уже в первую субботу Великого поста Патриарх «утешался» по полной программе: ему вновь подавали стерлядей, черную икру, осетрину, белужину. Между тем в стране жили бедно: память о Смуте с ее разрухой и голодом еще сохранялась. Помнили, что Патриарх Гермоген чуть более десяти лет до этого умер от голода в заточении.
Отнюдь не аскетический дух царил и среди монахов попроще. Изучим расходную книгу Корнильева-Комельского монастыря Вологодской епархии за 1578 год. Помимо прочего, на нужды братии здесь закупались осетрина, севрюжина, семга, прочая красная рыба, живые стерляди и другая рыба. Если сказать, что закупки шли немалым числом пудов, то представление будет неточным, ведь в феврале приобрели целый воз семги. Для большей монашеской радости обзавелись пудом с четвертью черной икры. Меда купили свыше полтонны на сумму около 17 руб. при общих годовых расходах монастыря в 322 руб. Прибавив к тому закупки хмеля, что сделаны в несколько приемов на общую сумму около 7 руб., можем догадаться, в каком виде употреблялся мед – в виде крепкого хмельного напитка.
О многом расскажет расходная книга Рязанского Иоанно-Богословского монастыря за 1697 год. Из нее узнаем, что богословский келарь, поехав в конце лета в Москву, купил на ближайшие монастырские нужды два ведра вина, фунт хмеля, рыбную икру, осетрину, белужину, белорыбицу, живую рыбу, грузди, вишни, яблоки, мед. Что до вина (под которым понималась и водка), то его действительно меряли ведрами, считая несерьезной более мелкую тару.
Приведенные примеры действительно характерны. В качестве подтверждения расходные книги Азовского Иоанно-Предтеченского монастыря. Документы гласят о регулярных пиршествах, проводимых братией. Поводом служили поминки богатого покойника, приезд воеводы и прочих светских властей, церковные праздники и другое. 12 апреля 1699 года на поминках «князя Василия» издержали ведро вина и шесть ведер пива. Все это «про братию», чья численность не превышала 20 человек. Для ее «великого утешения» монастырь владел добрыми запасами спиртного, но еще и прикупали. В 1701 году к Иванову и Петрову дням были куплены 11 осьмух «двойного вина», 16 осьмух «простого».
В 1760-е годы в Тихвинском Успенском монастыре Новгородской епархии составили ведомость о покупках для братии и монастырской прислуги, произведенных, надо думать, за раз. Для многочисленной прислуги купили свинину и малость говядины на сумму около 6 руб. Остальное для братии, в том числе свежей осетрины 25 пудов 10 фунтов, семги просоленной 21 п. 20 ф., сазанины 3 п., лососины соленой 10 п., сигов соленых, тайменины соленой 1 п. 8 ф., лудоги и рипуксы (разновидности сига) просоленной 3 бочки, тешки осетровой и белужьей 6 п., вязиги 2 п. 1 ф., икры рипуксовой 1 п. 24 ф., рыбной «мелочи» – судаков, щук, лещей, окуней; масла сливочного 5 п., меда 37 п., чернослива 5 ф., изюма 2 ф., лимонов 140 шт., водки французской (изготовлялась из винограда) 3 ведра, вина красного 2 анкерка (бочонок, в среднем около 30 литров), вина белого 7 анкерков, вина «простого» 85 ведер – на сумму около 190 руб.
Гастрономические потребности монахов удовлетворяла многочисленная прислуга. В 1732 году в Переславском Троице-Даниловом монастыре, где «спасалось» 62 насельника, имелось шесть поваров. Еще больше поваров – девять – держал Ипатьевский Троицкий монастырь в Костроме.
Даже небогатые обители много тратили на выпивку. Возьмем Пищугову Николаевскую пустынь Суздальской епархии, где ели рыбу подешевле – судака. Но расходная книга 1745 года гласит о покупках для братии двух ведер «горячего вина», что составило 7% всех годовых расходов. Причем пустынь была малолюдной: в 1764 году в ней проживало всего три насельника.
После сытной трапезы с выпивкой монахи обращались к табаку. Курильщики обнаружились уже в допетровскую эпоху, хотя их строго преследовали. В 1653 году оформили специальную «наказную память», запрещавшую тихвинским «старцам» держать у себя табак. «Старцы» опережали свое время: курильщиков на Руси было тогда мало.
Конечно, можно упомянуть монахов-аскетов, где на первых местах будут Сергий Радонежский, Серафим Саровский, замечательный епископ Игнатий (Брянчанинов), другие подвижники. Но на другой чаше весов целые монастыри, где аскетизмом не пахло, – хоть в XVI веке, хоть в XVIII. Последующую эпоху, когда в иных обителях и мясо «вкушали» «по благословению» Синода, рассматривать не станем.
Напрашивается тема контрастов. Возьмем монашескую благотворительность. При упомянутых расходах Корнильева-Комельского монастыря в 1578 году в 322 руб. дано нищим всего лишь два алтына да гривенник: «Федьке моху» и «Ваське дураку», как сказано в расходной книге. Более значимую благотворительность не позволяли монашеские аппетиты. Историк Солотчинского монастыря близ Рязани дореволюционный профессор Александр Доброклонский обнаружил, что в один из годов XVII века, с 9 по 22 апреля, из монастырского погреба взяли пива не менее 60 ведер, кроме вина и меда… «Так жил, угощался и утешался гостеприимный для других монастырь среди воздыхающих под тяжестью сборов и трудов крестьян», – писал Доброклонский.
При этом государство давало монастырям привилегии. Уже в допетровский период народ возмущался их правом беспошлинно покупать хлеб, соль, рыбу. Этим пользовались черноризцы Клименецкого монастыря на Онежском озере. Злоба крестьян «на старцев… дошла до крайних пределов», так что покушались на жизнь игумена клименецкого. Проверяя на Соловках в 1722 году приходно-расходные книги, контролер иеродьякон Александр (Тихонов) отметил в одной из них в адрес архимандрита: «Много ешь, много пьешь». Разгневанный архимандрит изорвал книгу с отметкой.
Богатая трапеза обеспечивалась каторжным трудом принадлежавших монастырям крестьян. В 1738 году крестьяне, приписанные к Новоспасскому, Соловецкому и Кириллову Белозерскому монастырям, просили Синод освободить их от работы в рудниках Медвежьего острова, что в Баренцевом море. Помимо каторжной работы в рудниках крестьянам поручалось «безденежное исполнение работ в монастырском дворе», а также поставлять монахам семгу.
Примечательна история Малоюнгинского монастыря Казанской епархии. Его «настоятелем был архимандрит жестокий… Часто он без вины… сажал своих крестьян в пустую избу и держал в ней по неделе и более, есть давал только раз в сутки по небольшому кусочку хлеба и воды, иногда наказывал и розгами, поэтому крестьяне питали к нему ненависть». Кончилось тем, что архимандрита сожгли.
После секуляризации церковных имений при Екатерине II, как пишет историк, «монастырская трапеза стала несколько скромнее, сообразнее с правилами иноческой жизни».
