Екатерина Барабаш
В этом году любимица Америки Николь Кидман не попала в заветные «оскаровские» списки. Кадр из фильма «Холодная гора».
Фото Reuters
«Холодная гора» Энтони Мингеллы, только что вышедшая в российский прокат, была выдвинута на «Оскар» по шести номинациям (комментарий к 76-му «Оскару» читайте завтра). Николь Кидман на этот раз в заветные списки не попала, хотя, объективно говоря, ничто не мешало. Партнер-то ее, Джуд Лоу, попал, хотя его актерский подвиг больше сводился к бесконечным внешним преображениям – по сюжету ему то и дело приходилось ползать по грязи, рвать на себе одежду, залечивать страшные раны, смывать с лица и тела многослойную грязь и пр.
...По бескрайним просторам Америки второй половины XIX в. бредет солдат. Он дезертировал с Гражданской войны, не в силах вынести ее ужасов. Ужасы войны ужасны настолько, насколько могут быть ужасны батальные сцены всякого фильма, претендующего на «Оскар». В памяти немедленно всплывают «Война и мир» Сергея Бондарчука, «Император и убийца» Чен Кай-ге, «Бен Гур» Уильяма Уайлера... Оторванные конечности солдат из «Холодной горы», тонущие в едином кровавом месиве, впечатляют. Правда, как любое внешнее проявление страдания, впечатляют в основном тех, кто способен сопереживать разорванному на куски солдату, но не в силах увидеть страдание внутреннее.
Оставив на поле боя разорванных друзей, герой фильма по имени Инман (Джуд Лоу) решает пробираться подальше от картечи, в тихую заводь, имение любимой девушки Ады (Николь Кидман) «Холодная гора». Еще до войны у них с Адой вспыхнула чистая романтическая любовь, ознаменовавшаяся стыдливым поцелуем и обещанием ждать любимого сколько надо. За время войны Ада подросла, заматерела, забыла про маникюр и научилась с помощью прибившейся к ней бойкой бродяги (Рене Зельвеггер) жить натуральным хозяйством и даже стрелять. Так что вернувшийся-таки на исходе третьего часа Инман застает совсем не то эфемерное создание, которое когда-то робко целовал. Что, впрочем, не мешает ему слиться с Адой в любви, чтобы на следующий день погибнуть от руки негодяя. Разумеется, по всем канонам голливудского кино имени «Унесенных ветром» у Ады родится дочь, у бродяги – тоже (от бродячего музыканта), и все, пройдя огонь и воду, обедают под уютной сенью разросшихся деревьев в родной «Холодной горе» на просторах Северной Каролины.
От всего, что видишь в этом фильме, буквально балдеешь. Будь это длинная батальная сцена, напоенная гиперреализмом под завязку; будь это пейзажи Америки (снятые в Румынии, за что в США Мингелла подвергся жесточайшей критике со стороны местных патриотов); будь это красота Кидман, какая-то другая, непривычная, – завораживает все. И, понимая, что вроде давно вышел из возраста, когда волновался в темном кинозале «встретятся – не встретятся?», «поженятся – не поженятся?», «убьют – не убьют?», – воровато ловишь себя на сопереживании тем, кто там, на экране, понарошку любит, страдает, пачкается кровью и ежедневно хоронит близких. Что ж, ничто человеческое и критикам не чуждо, что бы ни говорили порой обиженные творцы.
История великой любви на фоне не тронутых еще красот словно реанимирует времена «Унесенных ветром» (не зря многие сравнивают «Холодную гору» именно с этим фильмом, что резонно), те времена, когда Голливуд был не очень еще разросшейся фабричкой грез, честно выполнявшей свою работу по извлечению слезы из глаза и денег из кошелька населения. Эти унесенные ветром времена, которые вспоминаются сейчас в связи с «Холодной горой», не знали господства технократии, могущества компьютерной графики, не ставили знака равенства между качеством фильма и количеством в нем спецэффектов. Кино, выросшее из тех времен, не претендует на глубокое проникновение в суть человеческой природы, не замахивается на решение хитросплетенных проблем бытия. Люди здесь делятся на хороших и плохих, а экранная жизнь знает два цвета – черный и белый. Это универсальное кино, на которое можно прийти в нарядном платье, а потом в темноте шуршать попкорном, запивая их соленой слезой. Здесь правят чистые отношения, незамутненная любовь, гордые и честные люди. Пусть и понарошку. Нам здесь растолкуют, что такое хорошо и что такое плохо, и убедят в том, что любовь спасет мир. Настоящее детское кино – наивное, красивое, без работы для ума, но честное в своей простоте и незатейливой морали.
