Остаться в партии и не бежать за комсомолом

Андрей Ильин играет и мальчика, и мужчину, и старика. Фото Михаила Белоцерковского с официального сайта театра

Спектакль «Бесконечный апрель» в Губернском театре играют даже не на малой сцене, вернее, на самой малой сцене театра умещается и игровая площадка и небольшой амфитеатр для зрителей. Для спектакля, в котором главную роль играет звезда, Андрей Ильин, условия – неожиданные.

Премьера «Бесконечного апреля» вышла в конце ноября прошлого года, но по разным причинам играют его один–два раза в месяц. Кто-то из заявленных в афише актеров еще и не сыграл ни разу. 

В пьесе Ярославы Пулинович, по которой поставлен спектакль, события, пусть и в «киноленте памяти» разворачиваются последовательно, постепенно, а в спектакле, который в Губернском театре поставила Анна Горушкина, все начинается с выхода старика, и уже – дальше, как в старой фильме, даже точнее – в радиопередаче, поскольку многие голоса выведены за сцену, а почти единственным украшением крашенных белой краской кирпичных стен в спектакле становятся радиоприемники разных лет и даже разных эпох (художник – Александра Ловянникова). Вернее, не совсем так. На сцену выходит человек, актер Андрей Ильин, который здоровается с публикой, смотрит на часы, называет сегодняшнюю дату – 3 февраля и время начала спектакля, а потом – надевает очки и, как в студенческом этюде, но, конечно, на ином профессиональном уровне, вмиг превращается в древнего старика 1912 года рождения (в пьесе у каждого героя указан год рождения, в спектакле черным углем пишут на стене год, когда происходит очередной разговор и кому сколько лет). Рука трясется, на кухне свистит закипевший чайник, старик уходит и возвращается уже со стаканом в подстаканнике… А через мгновение он проваливается в детство и отступает только-только гремевший где-то там за стеной голос дочери, которая встречает очередного риелтора и продает ему квартиру, расхваливая достоинства петербургского жилья в самом центре с красивым видом… И вот уже Ильин играет мальчика девяти лет, в очках с одним заклеенным глазом. 

Возвращение Ильина в театр – само по себе событие, его уход несколько лет назад из МХТ и появление в разного качества антрепризных проектах достойны сожаления, все-таки крупный актер, способен на большее, чем просто радовать глаз своим выходом на сцену, и в Губернском театре такую новую и замечательную возможность ему предоставили. Это принципиально не звездная история, а Ильин здесь – не гостящий в Кузьминках премьер столичной сцены. Это – негромкий спектакль, негромкий по звучанию, рассчитанный на зрителей, готовых напрягать слух и всматриваться в детали. Этот спектакль, может показаться, принципиально не бежит за комсомолом. В нем нет ни плазменных панелей, ни даже всенепременного экрана с мелькающими видеопроекциями. Разве что хронометраж укладывается в европейский формат – час двадцать, без антракта. 

А Ильин здесь получает в партнеры очень хорошую актерскую компанию: маму Вени (так зовут главного героя) играет Ирина Безрукова, а соседскую девочку Галю, которая растет вместе с Веней, – Елена Доронина, в роли Гали-внучки выходит в финале Наталья Качалкина, а эпизодическую по времени пребывания на сцене, но не по значимости Женщину в поезде сыграла Елена Киркова (в другом составе именно она играет маму)… В зале малой сцены за полиэтиленовым занавесом возникают полускрытые временем, а здесь – этим самым полиэтиленом полустершиеся воспоминания детства, где мама, такая молодая, и Веня-мальчик, и все-все-все, в том числе Катя, которая до революции работала в их квартире кухаркой.

В какие-то секунды режет слух украинский акцент у Гали-соседки – сегодня он воспринимается болезненно, все равно как если бы в разгар антисионистской кампании на излете СССР в каком-нибудь спектакле вышел героем человек с ярко выраженным еврейским акцентом. Галя растет, становится женой героя, в какой-то момент бросает его и уезжает в Сибирь к другому, потом возвращается и заслуживает свою горсть сочувствия… В поисках той или иной характерности акцент кажется удачной находкой, и, кстати, в финале внучка Галя картавит, что называется, от души… Хотя спектакль бы не проиграл нисколько, не будь ни того, ни другого, актрисы хороши и без ярко выраженного национального колорита, выраженного, кстати, только в разговорном жанре.  

Каждая сцена-эпизод – как стоп-кадр, как фотография с короткой подписью к ней вроде тех, что украшают фойе перед входом в зал, вводя в атмосферу старой квартиры или семьи с историей. И сами сцены играются именно так, как бы в одно касание, вроде промелька жизни, как пейзажей за окном поезда, который не ухватить целиком. Жизнь обыкновенного человека, захватившего целую страну, партийного, пережившего блокаду и, наверное, много чего еще, о чем ни в пьесе, ни в спектакле не сказано. Был, словно и не жил, и в этом смысле в пьесе не раз возникают такие вот ассоциативные промельки – то с Фирсом, то с пьесой другого ученика Николая Коляды Олега Богаева «Русская народная почта», хотя в истории Пулинович и еще больше – в спектакле Горушкиной на сцену выходит немного другой герой, наверное, недотепа, жизнь которого прошла, словно и не жил, а жаль его, как родного.