Наталия Сурнина
Скрипач Вадим Репин (слева) и дирижер Алессандро Кадарио с полувзгляда понимают друг друга. Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
Вадим Репин исполнил на юбилейном Х Транссибирском Арт-Фестивале премьеры скрипичных концертов Михаила Плетнева и Полада Бюльбюль оглы. Новые сочинения соседствовали в программе с проверенной классикой.
Транссибирский Арт-Фестиваль с самого начала поставил перед собой благородную и амбициозную задачу — ежегодно исполнять новые сочинения. За предыдущие девять лет в Новосибирске прозвучало 30 премьер, 17 мировых и 13 российских. За впечатляющим числом стоят не менее впечатляющие имена, среди которых София Губайдулина, Арво Пярт, Марк-Энтони Тёрнедж, Александр Раскатов, Илья Демуцкий. В этом году к круглой цифре Вадим Репин добавил еще два опуса, оба весьма неожиданные.
Премьера Скрипичного концерта Михаила Плетнёва была, без сомнения, самым интригующим событием фестиваля. Выдающийся пианист и дирижер, Плетнёв редко афиширует (в буквальном смысле слова) свою третью, композиторскую, ипостась: сочиняет он всю жизнь, но в афишах созданного им Российского национального оркестра его музыка появлялась крайне редко. Почерк Плетнёва можно назвать ностальгическим — его сочинения полны аллюзий и отсылок к прошлому; в мире, где жили его любимые авторы, Михаилу Васильевичу гораздо комфортнее, чем в сегодняшнем дне. На этот же раз события последнего года, его трагедии, безысходность и скорбный дух отразились в музыке.
Подобно Рахманинову, чей юбилей сейчас занимает большую часть отечественного музыкального пространства, Плетнёв разлучен с родиной и родным оркестром (осенью 2022 года место художественного руководителя РНО занял Алесандр Рудин), на российской сцене он не появлялся больше двух лет. Но в отличие от Рахманинова, на долгие годы потерявшего в эмиграции желание писать, в трагических реалиях Плетнёв создал, возможно, свое лучшее сочинение.
Музыка Скрипичного концерта близка позднему Шостаковичу: сумрачная атмосфера, преимущественно камерный характер звучания, изломанные линии, обилие диссонансов, затрудненное «дыхание», преобладание речевой интонации — много монологов солиста, диалогов и полилогов внутри оркестра, обилие полифонии. Постоянное «проговаривание» мыслей соседствует с маршевостью, неумолимыми шагами фатума, которые преследуют героя. Трагедийность шостаковического типа дважды прорывается в мощных кульминациях — большой постромантической в первой части и финальном траурном марше.
Частые отсылки к Шостаковичу вызывают в памяти определенную историческую эпоху и ее события. Но этим ассоциации не ограничиваются: тут есть и что-то из далекого русского прошлого, и холодный блеск челесты, и многое другое. Местами концерт буквально соткан из аллюзий: пока пытаешься поймать одну, ее вытесняет другая. И все-таки это глубоко авторское сочинение, продолжение линии Малера и Шостаковича на новом этапе; композиторские техники второй половины ХХ века органично вплетены в партитуру, создают ее особый дух. Чего стоит финальный кластер, звучащий призрачно, нездешне — кажется, что лирический герой уже сделал шаг в параллельный мир (каким бы тот ни был).
Вадим Репин и Российский национальный оркестр под управлением итальянца Алессандро Кадарио на протяжении получаса заставляют пульсировать оголенный нерв плетнёвской партитуры. Кажется, что для них это не премьера, а проживание испытанного опыта. Репин в этот вечер совершил подвиг — перед сложнейшим получасовым концертом Плетнёва, который проносится на одном дыхании, несмотря на медленные темпы, он исполнил Второй скрипичный концерт Прокофьева. Решение довольно странное, но в результате в плюсе были все: Репин очередной раз продемонстрировал отличную форму, Плетнёв предстал достойным продолжателем отечественной школы, публика услышала два прекрасных и таких разных сочинения. После второго она осталась в смятенных чувствах. Но невольно вспоминаешь эпизод выписанной настройки оркестра во второй части концерта Плетнёва — символичный жест, попытка пересобрать развалившийся мир. У музыкантов получилось, должно получиться и у нас.
История другого скрипичного концерта началась в допандемийные времена. Незадолго до локдауна Вадим Репин исполнил на юбилейном концерте Полада Бюль-бюль оглы лирическую «Элегию», для сочинения которой маэстро, много лет занимающий пост посла Азербайджана в России, сумел найти время и вдохновение. Полная восточной прелести и теплоты музыка стала сердцем будущего концерта, его медленной частью, когда по совету сына Бюль-бюль дописал первую и третью, создав классический трехчастный цикл.
Для тех, кто хорошо помнит эстрадные песни господина посла (а таких в зале было немало, хотя на фестивальных концертах и множествомолодых слушателей), произведение наверняка стало сюрпризом. Яркий национальный колорит, пряные гармонии, блеск оркестровых красок и пронизывающая партитуру танцевальная стихия — всё, за что любят академическую музыку о Востоке, свободно сочеталось с прихотливым рельефом сольной партии, выразительной и далекой от привычного песенного языка автора. Сочинение эффектное и виртуозное, оно гармонировало с хитом скрипичных программ, Интродукцией и Рондо каприччиозо Сен-Санса, а тему восточной сказки продолжила «Шехеразада» Римского-Корсакова. Сергею Скрипке, возглавляющему Симфонический оркестр кинематографии, особенно близка музыка, рождающая яркие визуальные образы, и под его руководством оркестр Новосибирской филармонии расцветал всеми красками палитры. А теплая дружба, связывающая трех главных действующих лиц концерта — композитора, солиста и дирижера — придала вечеру особую душевность.
Как обычно, премьеры на фестивале соседствовали с золотой классикой. Полный зал собрало выступление Владимира Спивакова с «Виртуозами Москвы». Сочинения, десятилетиями входящие в репертуар прославленного коллектива, были составлены в контрастные пары — «от мрака к свету». Послание художественного руководителя звучало вполне определенно: Адажио из Пасхальной оратории Баха (представленное в программах Спивакова как «Молитва о мире») и знаменитая Камерная симфония «Памяти жертв фашизма и войны» Шостаковича, одно из самых пронзительных и глубокотрагедийных сочинений ушедшего века, служили отражением реальности; Гобойный концерт Телемана и струнная Серенада Чайковского уводили в мир искусства, обещая спасение в музыке, гармонии и красоте.
Транссибирский Арт-Фестиваль может гордиться тем, что самые разные академические концерты собирают полные залы как в Новосибирске, так и в городах области и Красноярске, где традиционно проходит часть программы. Но полон был (несмотря на высокие цены) и огромный зал Новосибирского театра оперы и балета, куда впервые приехал проект Светланы Захаровой Modanse. Стильный, выдержанный преимущественно в черно-белых тонах проект объединяет работу итальянца Мауро Бигонцетти «Как дыхание» — бессюжетный спектакль на музыку Генделя с завораживающей хореографией, и небольшой сюжетный балет «Габриэль Шанель», поставленный Юрием Посоховым на музыку Ильи Демуцкого. Захарова безупречна и в причудливом хореографическом рисунке Бигонцетти, и в лирической танцевальной драме, рассказывающей о судьбе легенды моды. Проект прекрасно выстроен и в художественном, и в менеджерском плане. Сценическое решение обоих спектаклей лаконично, но эффектно: пустая сцена с превосходным светом в первой части контрастирует с бытовыми мотивами второй, где история Коко Шанель раскрывается через пантомиму и танец, проекцию, многочисленные цитаты (в музыки, хореографии и видеоряде) и короткие афоризмы главной героини.
11 и 12 апреля Modanse вернется на сцену Большого театра, где проект стартовал в 2019 году.
Новосибирск–Москва
