Россияне не доросли до платформенной экономики

Первый замминистра экономического развития Максим Колесников обещает, что механизмы контроля в платформенной экономике будут установлены в ближайшее время. Фото РИА Новости

Первую половину правительство, депутаты и предприниматели трудились над законодательством о так называемой платформенной экономике. В Кремле называют цифровые платформы одним из самых перспективных направлений развития отечественной экономики. Но далеко не во всех российских регионах официальная статистика фиксирует сколько-нибудь значимую платформенную занятость населения. В десятках малообеспеченных регионов доля неформальной занятости превышает 30%, тогда как платформенная занятость равна нулю. И даже в самых благополучных регионах платформенная занятость не дотягивается до половины объема теневого и неформального рынка труда. По мнению экспертов, многие территории РФ пока еще не доросли до платформенной экономики.

Платформенная занятость, при которой работник трудится через ту или иную цифровую платформу, по-прежнему очень редкое явление в России. Оценки при этом разнятся. Росстат оценивает число занятых на основной работе в платформенной экономике в 2023 году в 3,24 млн человек, в 2024-м – в 2,8 млн человек. Согласно расчетам Высшей школы экономики (ВШЭ), в платформенной экономике совокупно может трудиться до 16% населения в возрасте 18–72 лет (около 16,9 млн человек), при этом регулярная платформенная занятость – это около 4 млн человек.

Исследователи же из Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН обращают внимание на соотношение занятости в платформенной экономике с занятостью в неформальном секторе. Согласно их выводам, на сегодняшний день платформенная занятость распространена в крупных городах, где есть условия для развития платформ, бизнес-среда, инфраструктура, в том числе туристическая. «Как правило, здесь и доходы, и ВВП на душу выше среднего», – замечают авторы работы старший научный сотрудник ИНП РАН Елена Узякова и научный сотрудник ИНП РАН Сергей Милякин.

В результате в наибольшей степени работа через цифровые платформы более характерна для таких богатых регионов, как Москва, Московская область, Краснодарский край, Татарстан. Так, в Татарстане через платформы трудится 4% работников, в Краснодарском крае – почти 10%, свыше 6% в Московской области и около 9% – в Москве.

«В этих мегаполисах сложились все условия для роста платформенной экономики: высокий спрос на услуги (такси, доставка еды и товаров и т.п.) и достаточное предложение со стороны работников – исполнители, чаще всего самозанятые, готовые работать через цифровые платформы. Поэтому платформенная занятость в этих регионах развивается не как часть теневого рынка, а как самостоятельный сектор, предоставляющий гибкую занятость», – комментирует завлабораторией доказательной регуляторики Института Гайдара Любовь Филин.

Несмотря на развитость платформ, доля занятых в неформальном секторе в этих регионах также достаточно высока и варьируется в пределах от 14,4 (в Москве) до 29% (в Краснодарском крае), отмечают исследователи.

Мало того, продолжают в ИНП РАН, даже высокий уровень жизни в регионе не является обязательным условием для развития там цифровых платформ. К примеру, в Ханты-Мансийском или Ненецком автономном округе, где высокие доходы, платформенная занятость практически отсутствует.

Обратная картина наблюдается в менее благополучных регионах РФ. Там доля занятых в неформальном секторе может превышать 30%, а платформенная занятость – практически отсутствовать. К примеру, следует из данных ИНП РАН, в Калмыкии почти треть работников заняты в неформальном секторе, тогда как в платформенной занятости участвует 0,2% работающих. Похожая ситуация в Тыве: при аналогичной доле теневого сектора доля платформенной занятости нулевая.

В части российских регионов в неформальном секторе трудится свыше половины населения, а доля платформенной занятости там не превышает 0,5%. Такая ситуация характерна, к примеру, для Кабардино-Балкарии, Ингушетии, Алтая, перечисляют исследователи.

Впрочем, продолжают ученые, есть и исключения. «Спецификой последних двух лет становится увеличение платформенной занятости в некоторых регионах с низким уровнем жизни (Дагестан, Чечня, Ставропольский край): здесь платформенная экономика создает дополнительные возможности для заработка, а новая форма занятости становится альтернативой занятости в неформальном секторе», – указывают в ИНП РАН.

Экономисты делают вывод, что платформенная занятость в России, вероятно, по уровню дохода на одного занятого скорее всего соответствует занятости в неформальном секторе, но присутствует в большей степени в регионах с высокими доходами на душу населения, развитой цифровой средой и инфраструктурой. Вероятно, по мере роста доходов платформенно занятых, например, до уровня работников в организациях будет расти и вклад платформенной экономики в ВВП, который на данный момент эксперты оценивают в 0,08–0,16% ВВП.

Согласно их текущим расчетам, заработная плата в платформенной экономике в среднем составляет от 60 до 20% от уровня среднемесячной заработной платы работников организаций. «Такой уровень доходов занятых не позволяет в полной мере относить платформенную экономику к корпоративному сектору, поскольку больше соответствует уровню неформальной экономики», – говорят в ИНП РАН. Таким образом, и уровень производительности труда в сфере платформенной экономики также может быть ниже, чем в корпоративном секторе. Например, в неформальной экономике производительность труда, как правило, на 20–25% ниже, чем в секторе предприятий и организаций, замечают исследователи.

При этом российские чиновники любят повторять, что именно «платформизация экономики» становится базовым условием для новой экономической революции. Цифровые платформы формируют новую экономическую реальность, считает замглавы администрации президента Максим Орешкин. «Раньше человек из глубинки и думать не мог, чтобы произвести и продать что-нибудь в столице либо чтобы купить столичные товары, а теперь (благодаря маркетплейсам) эта ситуация выровнялась», – заявлял он. О том, как новые технологии, в том числе и платформенные решения, скоро изменят Россию, чиновник рассуждал и в 2018 году (см. «НГ» от 17.01.18).

В России закон о платформенной экономике приняли только летом этого года. При этом его обсуждение длилось несколько лет. Так, еще летом 2023 года был подготовлен документ, который регулировал бы стандарты работы маркетплейсов и владельцев пунктов выдачи заказов. Мера должна была регламентировать порядок изменения оферт, договоров и их расторжений, урегулировать порядок взимания штрафов и отстаивания споров сторон. В разработке документа принимали участие Ассоциация участников рынка электронной коммерции (АУРЭК) и Ассоциация компаний интернет-торговли (АКИТ), а также практически все крупные российские маркетплейсы. Законопроект был направлен в Минпромторг, но дальше комиссии министерства не прошел.

Осенью того же года появился другой законопроект, который вызвал много критики, так как предлагал приравнять маркетплейсы к традиционным продавцам в части ответственности за товар перед покупателем. Проект предлагал возложить на платформы ответственность за качество товаров, защищая тем самым продавцов от претензий потребителей. Маркетплейсы раскритиковали инициативу, назвав ее «работающей против платформ».

В начале 2024 года сенатор Андрей Кутепов и депутат Госдумы Владимир Гутенев предлагали свой законопроект, который приравнивал маркетплейсы к обычной торговле. И только в ноябре был опубликован проект Минэкономразвития «О платформенной экономике в РФ». Еще в начале общественного обсуждения министерство получило несколько сотен предложений по нему. По множеству ключевых пунктов у министерств друг с другом были разногласия, с частью которых стороны впоследствии согласились. Только в феврале документ был внесен в правительство. Его рассмотрение Госдумой было намечено на первый квартал 2025 года.

Летом этого года, выступая на пленарной сессии Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ-2025), президент РФ Владимир Путин попросил Госдуму ускорить принятие законопроекта о платформенной экономике (см. «НГ» от 25.06.25). При этом практически сразу после утверждения закона у экспертного сообщества и участников рынка возникло к нему множество вопросов (см. «НГ» от 20.08.25).

На прошлой неделе в Минэкономразвития заявили, что первые нормативные акты, регламентирующие основные положения закона о платформенной экономике, в ближайшее время будут внесены в правительство РФ. Как уточнял первый замминистра экономического развития Максим Колесников, уже подготовлено несколько проектов актов. «До вступления закона в силу (с 2026 года. – «НГ») мы ведем активную работу над его подзаконными актами. Всего их будет 10. Определяем, на кого будет распространяться закон, через дополнительные критерии посреднических цифровых платформ, какие данные и через какие госинформсистемы платформы должны будут проверять, чтобы допускать партнеров и их карточки товаров на платформу. Кроме того, детализируем особенности сотрудничества с исполнителями услуг, являющимися физическими лицами (самозанятыми и ИП). Наконец, установим механизмы контроля в сфере платформенной экономики», – рассказал Колесников.

Влияние высокого уровня неформальной занятости на развитие платформенной экономики выглядит неоднозначным, считают эксперты. «С одной стороны, платформенная занятость выступает механизмом постепенной легализации трудовых отношений. С другой стороны, неопределенность правового статуса исполнителей на платформах, их ограниченные социальные гарантии и возможная зависимость от цифровых сервисов могут усиливать нестабильность и фрагментацию рынка труда», - говорит директор по аналитике Инго Банка Василий Кутьин.

«В регионах с высокой долей теневого труда и низкими доходами платформенная занятость может стать для многих единственным доступным способом заработка. Высокий уровень неформальной занятости создает среду для платформенной занятости как вынужденной меры для выживания, но при этом сдерживает ее переход в легальное, устойчивое и социально защищенное состояние, характерное для развитых регионов», - считает омбудсмен по вопросам соблюдения прав предпринимателей при осуществлении санитарно-эпидемиологического надзора и надзора в сфере соблюдения трудового законодательства Дмитрий Порочкин.

Высокий уровень неформальной занятости – это не свободный выбор, а необходимость для миллионов людей в разных регионах России, утверждает руководитель информационного отдела независимого профсоюза «Новый труд» Мария Коледа. «Когда доля теневого сектора превышает 20%, а доходы не покрывают базовые потребности, мы видим прямую связь между этими явлениями. В таких условиях перспективы платформенной занятости неоднозначны. С одной стороны, она концентрируется в крупных городах, усиливая региональное неравенство. Низкие доходы ограничивают спрос на платформенные услуги, тормозя их развитие. Кроме того, платформенные компании конкурируют с неформальным сектором, который предлагает услуги дешевле и без фискальной нагрузки», – подчеркивает она.  

В российских условиях высокая доля неформальной занятости – это в большинстве случаев попытка компенсировать отсутствие достаточного числа привлекательных рабочих мест в найме, считает аналитик Института комплексных стратегических исследований Елена Киселева. «Яркий пример – это регионы Северного Кавказа. Там уход в неформальную занятость – это способ заработать, когда другие возможности на рынке труда ограничены», – делает вывод она.