Елена Калашникова
Томас Венцлова, литовский поэт, переводчик, филолог, профессор Йельского университета представил в «Билингве» свою новую двуязычную книгу стихотворений разных лет «Негатив белизны» («Новое издательство», 2008). Первое стихотворение прозвучало на литовском, остальные – на русском. Каждый прочитанный текст автор сопровождал комментарием и этим вызвал вопрос слушательницы: «Можно ли воспринимать ваши стихи без комментария?» – «Стихотворение должно работать само по себе, но комментарий никогда не лишний». Прочитав стихотворение «Набережная Ормонд», Венцлова поведал о том, что он заказал стаканчик в баре, описанном Джойсом в главе «Сирены», а бармен спросил его по-польски: «Вы из Литвы?» Они разговорились и выяснилось, что до этого он работал в вильнюсском баре и видел Венцлову по телевизору и в газетах. Когда рухнул СССР, поэт, живший к тому времени в Америке, испугался, что теперь ему не о чем будет писать, тогда он поехал в Албанию и Китай. О Китае и его императорах Венцлова написал цикл из пяти стихотворений. В Китае он спросил знакомого переводчика, какая у них самая популярная вещь Пушкина. «Капитанская дочка», здесь она называется «История счастливой любви». Это очень китайская история, только у нас Пугачев пришел бы к власти... Мао – это наш последний Пугачев, с него пошла новая династия».
Венцлова рассказал, что для своих поэтов-переводчиков он делает подробные подстрочники с комментариями, точными схемами метрики и рифмовки. С его точки зрения, переводы его стихов, сделанные Бродским и Милошем, лучше оригиналов. Спросили гостя и про его новую книгу: «В нее вошла треть всего мной написанного. В «канонический» сборник, который скоро выйдет по-литовски, я включил 196 стихотворений. В год я пишу по нескольку стихов, чаще это бывает под Новый год, во время учебного года сложно. Неделю-две пишу один текст, потом долго редактирую его». По словам Венцловы, на родине его поэзию понимают немногие. Его печалит то, что литовскую поэзию с каждым годом все меньше знают за пределами страны, поэты варятся в собственном соку. Ему чужда нынешняя популярная в Литве сюрреал-дадаистская школа, близкая обэриутам и Крученых. Из дадаистского круга он выделяет молодого поэта Айдаса Марченаса: «Мы с ним дружны, может, это сказывается на моей оценке его поэзии». Ценит он и классика-шестидесятника Юстинаса Марцинкявичуса. Когда Венцлова был в опале, Марцинкявичус – единственный из поэтов при встрече с ним здоровался и не переходил на другую сторону улицы.
Гость признался, что не следит за современной поэзией, будь то литовская, англоязычная или русская: «В старости понимаешь, что еще столько не прочитал, например, почти всего Лескова и много кого еще┘ Из русских поэтов мне интересна поэзия Кибирова, Гандлевского, Елены Шварц, Рейна. В Серебряном веке было человек десять, равных по таланту Бродскому. Как я узнал о Бродском? Диссидент, переводчик Владимир Муравьев повез меня однажды в Лианозово, к художнику Оскару Рабину, и прочитал там «Пилигримов» и «Глаголы» Бродского. Мне они не понравились, но я понял: да, сейчас он пишет плохо, но скоро будет лучше всех. Я узнал имя Бродского накануне смерти Пастернака, а познакомился с ним после его ссылки. Тогда друг Иосифа, поэт и переводчик Андрей Сергеев, посоветовал ему поехать в Литву. Это был 1966 год. Я знал Бродского ровно тридцать лет».
«Вы много общались с Довлатовым?» – «Выпивали в СССР, в Америке я подрабатывал у него на «Свободе» свободным комментатором. У нас с ним был длинный разговор, когда мы восемь часов летели на симпозиум на самолете госпожи Гетти. Правда, не помню, о чем. Хозяйка приносила нам коньяк и еду, но очень боялась нас, «интеллектуалов». Обычно эмигранты не так часто общаются, ведь живут далеко друг от друга. С Бродским мы виделись часто, я приезжал к нему с женой в гости».
О Вильнюсе поэт написал три книги. Первую, путеводитель, перевели на двадцать языков, включая японский и эсперанто. Венцлова гордится тем, что эта книга несколько недель была в Вильнюсе бестселлером номер один, а за ней шел «Гарри Поттер». Сьюзен Зонтаг, которой он подарил этот путеводитель, разочарованно сказала: «Я ожидала книгу эссе». Венцлова возразил ей: «Путеводитель по Лиссабону, написанный Пессоа, переиздается до сих пор». «Если он сделал глупость, – парировала Зонтаг, – это не значит, что вы должны делать то же самое». Вторая его книга о Вильнюсе более эссеистична, а третья посвящена известным людям, жившим или побывавшим в этом городе, в их числе Наполеон, Стендаль, Мицкевич, Ахматова.
В книжном магазине собралось много публики, среди них был атташе по культуре Литовской Республики в России Юозас Будрайтис, переводчик поэзии Венцловы Виктор Куллэ. Молодежь, приходившая и после начала вечера, сидела на ступеньках.
