Свободно, рассеянно, точно

Анна Бердичевская читает стихи в Булгаковском доме. Фото автора

В Литературном салоне Андрея Коровина в Булгаковском доме прошла презентация поэтической книги Анны Бердичевской «Календарь». Сборник, по мнению автора, «можно было бы назвать Ragtime – то есть «разорванное время». Это связано с ее сложной биографией, нашедшей отражение в стихах. Маму писательницы ( в то время уже беременную) в 1948 году арестовали. Так что родилась Анна Бердичевская в одном из лагерей Усольлага. Три года она прожила «в специальном бараке со штакетничком» в той же женской зоне, где находились все осужденные, мама приходила кормить ее два раза в сутки: с утра до работы и вечером после. Потом девочка жила в детдоме, затем у бабушки, а «жизнь началась тогда, когда мама вернулась из лагеря». Лет до пяти будущая поэтесса не разговаривала, а потом одновременно заговорила и научилась читать. Маме нельзя было жить в городе, поэтому «она пристроилась в деревенский клуб», и там для юной Ани «целых семь лет был детский рай».

По словам Бердичевской, ее книги выходят редко, но вместе с «Календарем» их теперь десять: шесть прозаических и четыре поэтических. В «Календаре» шесть разделов, в последних двух только по одному стихотворению. Бердичевская прочла стихотворение, открывающее книгу и посвященное ее внукам (их дни рождения она постоянно забывает, поскольку «в цифровой матрице никак не живет»): «Грех смеяться надо мной, / что совсем не помню дат. / Календарик отрывной – / вот кто в этом виноват!..» Потом в хронологическом порядке поэтесса читала тексты, посвященные своему прошлому: «Настоящее» («Я помню, / какими высокими были столы…»), «Восемь детских тайн клуба «Прогресс» на станции Мулянка» («Мы жили в клубе, за экраном / Без малого семь лет подряд. / Клуб деревенский деревянный / Сгорел недавно, говорят…»). В Мулянке, как вспоминает Бердичевская, находилась «чудная библиотека», где были собраны тома «с ятями» и «ижицами» из разоренных помещичьих усадеб. С детства она любила читать прозу Толстого, любит и сейчас. А стихи начала писать потому, что, когда ей было десять лет, в библиотеке на нее «выпал и раскрылся маленький синий с потертой обложкой» томик Александра Блока, также с дореформенной орфографией. Девочка поняла, что это не совсем русский язык, и ей «приоткрылась какая-то тайна». В этот день она выучила наизусть «Незнакомку» и «потрясла маму». С тех пор «как будто открылась дверца».

Важным переломом в жизни взрослой Бердичевской стал переезд из Перми в Тбилиси. Девушка-грузинка, с которой в Перми они ходили в кино, дала координаты Гии Маргвелашвили, редактора русскоязычного журнала «Литературная Грузия». Когда Бердичевская пришла к Маргвелашвили у нее было три-четыре стихотворения. Маргвелашвили прочел их «прямо в дверях и сказал, что берет, но этого маловато», и что поскольку журнал все же грузинский, то было бы неплохо, если бы хотя бы в одном из текстов упоминался Кутаиси или Тбилиси. И такое стихотворение появилось. После публикации этой подборки, когда одни грузины знакомили ее с другими грузинами, то представляли так: «Это Анна, она поэт».

«Как происходят стихи», Бердичевская и сейчас не знает: вдруг прилетает фраза и рифма. По ее словам, поэты не виноваты, что они пишут: что-то с ними происходит. Стихи в ней рождаются, «исходя из какого-то повода, внешнего или внутреннего», и «в жизни ей пригождаются».

Завершила выступление поэтесса стихотворением «Похищение Европы», посвященном художнику Зурабу Нижарадзе: «Художник рисует быка. / По чистому полю листочка / Гуляют перо и рука / Свободно, рассеянно, точно…»