Звезда генерала Петреуса

Генерал Петреус на пресс-конференции в Багдаде. Убедить не менее важно, чем победить.
Фото Reuters

Одну и ту же фразу слышат на протяжении последних месяцев бунтующие конгрессмены от президента Буша в ответ на вопрос, что, наконец, делать в Ираке: «Подождите до 15 сентября, когда приедет в Вашингтон генерал Петреус. Как он скажет, так и сделаем». Ну буквально по Некрасову: вот приедет барин, барин нас рассудит.

В устах президента великой страны, пусть и давно растерявшего доверие избирателей, но по-прежнему упрямо претендующего на приоритет исполнительной власти перед другими ее ветвями, звучит этот лейтмотив, согласитесь, странно. Впечатление такое, что Буш передоверил своему новому главнокомандующему в Ираке не только решение главного стратегического вопроса, волнующего сегодня соотечественников, но и свой исторический имидж, то, каким останется его президентство в памяти потомков. Так кто такой генерал Петреус, от которого, судя по словам Буша, зависит теперь политический курс, если не судьба, сверхдержавы?

Что мы о нем знаем

На самом деле немного. Знаем, что в свое время (во второй половине 1970-х) он был, говорят, самым блестящим – и популярным – курсантом военной академии «Вест-Пойнт». И, несмотря на невысокий рост и неатлетическое, скажем мягко, сложение, имел в ту пору большой успех у дам. Он даже женился на дочери начальника академии. Знаем, что избрал он самую важную, как выяснилось впоследствии, военную специальность: контртерроризм. Знаем также, что принес он в эту область массу замечательных, принципиально новых идей (о них мы еще поговорим).

Знаем, наконец, что идеи эти привлекли к нему многих талантливых молодых офицеров, своего рода американских «декабристов», если хотите, – пусть не оппозиционных, но отчаянно недовольных официальным курсом Пентагона (достаточно сказать, что Руководство по контртеррористической войне для армии Соединенных Штатов не обновлялось с 1986 года, а такое же Руководство для Корпуса морской пехоты – даже с 1980-го).

Так или иначе, вот, пожалуй, и все, что известно нам о том, чем занимался Дэвид Петреус до национального несчастья современной Америки, иракской войны.

Путь наверх

Неудивительно, что, когда Петреус, уже с двумя генеральскими звездами на погонах, одним из первых ворвался в марте 2003 года в Ирак во главе знаменитой 101-й воздушно-десантной дивизии, он тотчас же приступил к воплощению своих идей в жизнь. В его ведении оказался Мосул, один из трех крупнейших городов Ирака. И успех умиротворения Мосула превзошел все ожидания. Другое дело, что, когда первое его пребывание в Ираке закончилось и он уехал домой, новый командующий, креатура тогдашнего министра обороны Рамсфелда, очень быстро загубил все результаты работы предшественника. Само собою, теперь недоброжелатели ставят это в вину Петреусу.

Второй срок его службы в Ираке, уже с тремя генеральскими звездами, пришелся на Багдад. Увы, и здесь мосульская история повторилась буквально: успех – отъезд – развал. Становилось очевидно: покуда в Пентагоне сидит Рамсфелд, война в Ираке обречена. Тем не менее почти четыре года Буш цеплялся за Рамсфелда, как за талисман. В конце 2006 года пришлось его, однако, под напором Конгресса уволить. Президенту понадобился новый талисман (без кумира он не может, такой человек) – и взошла, наконец, звезда Петреуса. В январе 2007-го он был назначен, уже с четырьмя генеральскими звездами (выше звания в американской армии нет), главнокомандующим в Ираке.

Теперь никто разрушить его планы больше не сможет. Только не поздно ли?

Идеи Петреуса

Начнем с того, что лишь после отставки Рамсфелда Петреусу удалось пробить новое Руководство по контртеррористической войне. Документ появился на правительственном сайте в декабре 2006 года. Популярен он оказался беспрецедентно (1,5 миллиона человек распечатали его уже за первый месяц). В июле 2007-го руководство было переиздано Чикагским университетом с провокационным предисловием одного из «декабристов» Петреуса – подполковника Джона Нагла. Как пишет Нагл, «не будет преувеличением, если я скажу, что до 2003 года наши офицеры больше знали о гражданской войне в Соединенных Штатах [в 1860-е годы], чем о контртеррористической войне в мире в XXI веке».

Теперь об идеях. Чтоб дать читателю первое представление о них, скажу, что каждый вечер, инспектируя войска, Петреус начинал с вопроса: «Что вы сегодня сделали для народа Ирака?» Важно и то, что девиз его дивизии звучал скорее как клятва Гиппократа: «Первое правило – не навреди».

Еще в феврале 2006 года, закончив черновой вариант нового Руководства, Петреус собрал журналистов, правозащитников, университетских ученых и офицеров-практиков контртеррористической войны. Многим из участников этого обсуждения оно запомнилось как самый открытый и продуктивный обмен идеями в их работе. Это правда, что, покуда сидел в Пентагоне Рамсфелд, довести черновик Петреуса до ума казалось нереалистичным, но люди были воодушевлены: по крайней мере, на горизонте замаячила альтернатива.

В основе ее лежала элементарная мысль: ключ к успешной контртеррористической войне – защита гражданского населения. Вот один из постулатов нового Руководства: «Операция, в которой убиты 5 террористов, должна быть признана контрпродуктивной, если сопровождающие ее, пусть нечаянные, потери среди гражданского населения (на военном жаргоне collateral damage) приводят к рекрутированию 50 новых террористов». Отсюда правило: численность контртеррористического подразделения рассчитывается в соотношении не с числом террористов, но с населением района операции (минимум 20 солдат на 1000 жителей).

Отсюда же и череда парадоксов: «Иногда чем больше мер вы принимаете для защиты своих солдат, тем они уязвимее». Или: «Иногда чем больше вы применяете силу, тем менее она эффективна». Или: «Иногда лучшая реакция – никакой реакции». В сумме все эти трудно исполнимые на практике идеи нового Руководства сводятся, конечно, к одному: в контртеррористической войне в отличие от тотальной побеждает тот, на чьей стороне гражданское население.

И вот в январе 2007 года Петреус получил, наконец, возможность применить свои идеи в жизни – в масштабе целой страны.

Уроки провинции Анбар

Как нетрудно понять, эти идеи немедленно принесли главнокомандующему большие неприятности. Нет, не с новым начальством в Пентагоне, там у Петреуса сегодня карт-бланш, но с шиитским премьер-министром Ирака Нури Камалем аль-Малики. Просто потому, что первая же инициатива Петреуса касалась умиротворения крупнейшей суннитской провинции Анбар, которая на протяжении многих месяцев была безраздельной вотчиной «Аль-Каиды».

Разбомбить Анбар, как сделали бы некоторые его коллеги, генералу, ясное дело, даже в голову не пришло. В соответствии со своим Руководством он договорился с местными племенными вождями, расколов их союз с «Аль-Каидой» и, более того, вооружив их для борьбы с ней. В результате совместной операции с бывшими суннитскими боевиками, которые неожиданно для всех, кроме Петреуса, оказались надежными союзниками, гнездо и штаб-квартира «Аль-Каиды» в Ираке были разгромлены. Анбар теперь самая проамериканская провинция в стране.

Могло ли, однако, такое усиление – и опора на бунтующих суннитов – понравиться шиитскому большинству правительства в Багдаде? Аль-Малики даже пригрозил потребовать от президента Буша убрать Петреуса из Ирака. И это тотчас обнажило уязвимость всей его стратегии: применима ли она в условиях фундаментального раскола самого гражданского населения страны и ее лидеров? В конце концов весь смысл доктрины Петреуса сводится к тому, чтобы военными (и дипломатическими) средствами создать условия для политического примирения враждующих сторон.

Но что если такое примирение невозможно? Что если мирное сосуществование в пределах одной страны двух религиозных общин, по-прежнему, как в Средние века, считающих друг друга еретиками, немыслимо в принципе – без беспощадной, в стиле Саддама, диктатуры? Генералу ли, пусть самому талантливому, решать в огне кровавой войны такие философские проблемы? Неудивительно, что перед лицом этих неразрешимых для него вопросов Петреус впервые утратил свою всепобеждающую уверенность, что все проблемы можно решить, если приложить к этому живую мысль. Оказалось вдруг, что и самая живая мысль пасует перед религиозным расколом страны.

Есть ли будущее у Ирака?

Итак, чего можно ожидать от Петреуса, когда он приедет 15 сентября в Вашингтон «рассудить» спор президента с большинством Конгресса? Он ведь заранее сказал, что лоялен не только президенту, но и Конгрессу. Конгресс, однако, требует быстрейшего вывода войск из Ирака, а президент хочет прямо противоположного – оставить своему преемнику расхлебывать кашу, которую он заварил.

Зная прошлое Петреуса, можно с уверенностью сказать, что руководствоваться он станет не предпочтениями спорящих сторон, но своими собственными соображениями. Так как же он их «рассудит»? Право, и врагу не пожелаешь попасть в такую переделку...

С одной стороны, человек только что получил возможность беспрепятственно проверить свои идеи в условиях настоящей контртеррористической войны, возможность, которой он ждал столько лет. При быстрейшем выводе войск из Ирака он эту возможность потеряет. Скорее всего навсегда. Добавьте к этому, что он превосходно знает опыт советской оккупации Афганистана. Там ведь тоже вроде бы перепробовали всё, что сделали в Ираке американцы, – и новую Конституцию приняли, и политику «национального примирения» провозгласили, и даже лидера страны в 1986 году сменили. А чем кончилось, едва советские войска ушли из Кабула? Не свирепой ли гражданской войной и средневековой идеократической диктатурой талибов? Короче, как и пророчат сторонники Буша, кончилось еще страшнее, чем было при оккупации.

Другое дело, что среди советских генералов не нашлось Петреуса, не нашлось и идей, способных переломить курс войны, подобно идеям его любимых героев – генерала Гранта, в безнадежной, казалось, ситуации разгромившего конфедератов в 1860-е, и генерала Риджуэя, обратившего в бегство несметные полчища китайских «добровольцев» в Корее в 1950-е. Это все в пользу позиции президента.

С другой стороны, в пользу позиции Конгресса то, что кровь – и иракская и американская – продолжает литься рекой, что два миллиона иракских беженцев ведут нищенское существование в Иордании и в Сирии, что продолжение войны обходится налогоплательщикам в 10 млрд. долл. в месяц и – самое главное – «национального примирения» в Ираке на горизонте по-прежнему не видно. Выходит, обе стороны правы (если не считать, разумеется, главного: ответственность за то, что навлек на свой народ национальное несчастье, лежит, конечно, на Буше, но об этом не генералу судить, а народу).

Предугадать решение Петреуса в таких обстоятельствах трудно, чтоб не сказать немыслимо. Можно только гадать. Да и гадать опасно, слишком скоро смогут читатели мою догадку проверить.

В отличие от Буша Петреус не верит в «победу» в Ираке: слишком ясно, как мы уже знаем, этот человек мыслит. Но и в то, что его сегодняшних союзников, гражданское население Ирака, непременно ждет в будущем возрождение средневековья, верить ему не хочется тоже. Надеется он лишь на то, что дело в Ираке закончится не так плохо, как закончилась советская оккупация Афганистана.

И поэтому, вероятнее всего, я думаю, попросит он у Конгресса еще немного времени, чтобы свои идеи, сработавшие в провинции Анбар, проверить в двух-трех других провинциях, в том числе в шиитских.

«Посмотрите, – вероятно, скажет он, – я видел это позавчера, пролетая в вертолете над Багдадом, как полны в городе рынки, как оживленны парки, как гоняют мяч на стадионах школьники. Разве было это все возможно еще три-четыре месяца назад? Вспомните, какой взрыв национального единства вызвала в Ираке недавняя победа их футбольной команды в играх Кубка Азии. А ведь были в этой команде и сунниты, и шииты, и курды, и решающий гол в ворота Саудовской Аравии забил курд – капитан команды. Но не было, кажется, ни одного дома в стране, где бы не праздновали эту общую победу. Как знать, быть может, и у Ирака есть еще нормальное, по крайней мере, не средневековое будущее...»

* * *

И все-таки грустно, когда слышишь, как впервые в жизни жалуется Дэвид Петреус журналисту, что зря он, кажется, не принял «хорошую гражданскую должность» перед тем, как ехать в Ирак в последний раз (пусть даже в качестве главнокомандующего). Это ведь все равно как если бы, скажем, виртуозу-пианисту Вану Клиберну предложили должность высокопоставленного клерка – и он сожалел бы, что не принял это предложение...