0
1428
Газета Идеи и люди Интернет-версия

14.01.2008 00:00:00

Поворот-2008

Дмитрий Фурман

Об авторе: Дмитрий Ефимович Фурман - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института Европы РАН.

Тэги: путин, ельцин, аналитика, политология


путин, ельцин, аналитика, политология Народная любовь у нас положена правителю по должности и почти не связана с его личностью.
Фото Олега Ласточкина (НГ-фото)

При оценке деятельности уходящего президента, как и любого правителя, мы должны стремиться избавиться от сохраняющихся в нашем сознании рудиментов архаического мышления древних или примитивных народов, приписывавших хорошие урожаи добродетели или сексуальной мощи своих царьков, а нашествие саранчи – их грехам или ослаблению этой мощи. Нам надо попытаться различать, что действительно было результатом деятельности Путина и определялось особенностями его личности – и что просто произошло при нем, но произошло бы и при любом другом правителе.

На эскалаторе

Так, при Путине произошел значительный рост российской экономики. Но ясно, что после падения, порожденного переходом к новой системе социально-экономических отношений и необходимостью приспособления к новым условиям, экономический подъем был неизбежен. Аналогичные подъемы произошли во всех посткоммунистических странах, даже там, где нет своих нефти и газа. А если уж они есть и происходит резкий рост мировых цен на энергоносители, подъем просто не может не быть очень большим: в Казахстане и Азербайджане он еще больше, чем у нас, и это также не следствие достоинств Назарбаева и Алиева, как наш подъем – не следствие достоинств Путина. Даже трудно представить себе, что должен был в этих условиях сделать правитель, чтобы подъема не было.

Как экономический подъем не «заслуга» Путина, так не его «заслуга» и усиление режима безальтернативной президентской власти. Общество, которое провозгласило демократию, но жить при ней не сумело, само толкает своих правителей к построению «имитационно-демократического» режима, оно мечтает, чтобы его кто-нибудь «стабилизировал» и дал ему «властную вертикаль». В этой ситуации от преемника Ельцина никаких больших усилий и выдающихся качеств для создания этой «властной вертикали» не требовалось. Когда в свое время изнемогшая от «смутного времени» Россия жаждала покоя и порядка, стабилизация наступила при гротескно слабом монархе Михаиле Федоровиче.

Путин – совсем не слабый и скудоумный Михаил Федорович, но он как бы находился на эскалаторе, который вез его сам. Как аналогичные эскалаторы везут Назарбаева, Лукашенко, Каримова, Рахмона и везли Шеварднадзе, Акаева, Кучму. И этот эскалатор так же вез бы любого ельцинского преемника, и вез бы самого Ельцина, будь он покрепче здоровьем и не уйди со своего поста.

Конечно, что-то при другом преемнике Ельцина, например, при забытом сейчас, но едва не ставшем нашим президентом Аксененко, было бы иначе. Может быть, Ходорковский процветал бы, а сидел бы какой-то другой олигарх (Березовского, я думаю, убрал бы любой президент, его уже и Ельцин хотел убрать). Другой президент окружил бы себя иными людьми – скажем, при железнодорожнике и сибиряке Аксененко было бы больше железнодорожников и сибиряков. При нем появились бы другие миллиардеры. Но все это различия, значение которых для конкретных лиц громадно, однако для страны в целом не очень велико или совершенно неясно.

При Путине Россия стала более жестко противостоять Западу. Но и здесь «заслуга» Путина сомнительна. Если развитие нашего режима дошло до такой стадии, когда его отличия от западных стали очевидны, если одновременно зависимость от иностранных заемов прекратилась и нефтедолларов куры не клюют, то как же Россия может не «встать с колен» и не начать противостоять Западу?

След личности

Путин добился народной любви. Но если мы «вычтем» из этой любви, во-первых, «монархическую» любовь к безальтернативному президенту как таковому, не зависящую от его качеств, а во-вторых, любовь к президенту, при котором жить стало лучше и жизнь вернулась в привычное русло, что опять-таки произошло бы в нашей ситуации при любом правителе, – что у нас останется? Может быть, что-то, что связано именно с его личностью, и останется, но явно не много. Ясно, что, назначь Ельцин в свое время в преемники Аксененко, народ полюбил бы его примерно так же, экономический подъем и стабилизацию режима связывали бы с его руководством («план Аксененко»), а политологи писали бы о «феномене Аксененко».

Мы можем долго искать след личности Путина – и или вообще не обнаруживаем его, а находим случайное совпадение каких-то закономерных процессов с тем, что они развивались именно при президенте по фамилии Путин, или обнаруживаем, но значение его не велико и не определенно. Роль личностей Горбачева и Ельцина в нашей истории неизмеримо больше.

Эта неопределенность роли личности Путина почти не связана с качествами его личности. Просто Путин стал президентом в ситуации, когда развитие страны уже определилось и степень свободы правителя и других «действующих лиц» сузилась. Страна, как и индивид, проходит в своей истории (биографии) через ситуации, в которых – большой веер возможных исходов (и тогда личные и случайные факторы имеют громадное значение), и через ситуации прочные, изменить которые практически невозможно. Например, в биографии индивида выбор профессии – всегда ситуация с большим веером возможностей, и тот же Путин, несомненно, мог в юности не пойти на работу в КГБ, и его жизнь сложилась бы иначе. Но если ты уже совершил выбор и получил определенную профессию, переиграть это требует колоссальных усилий, а иногда, как с профессией работника КГБ, уже просто невозможно. Так же и со странами. В конце советской эпохи ситуация была нестабильная, с возможностью самых разных исходов, зависящих и от личных особенностей и решений действующих лиц, и от совершенно случайных факторов. Представим себе на минуту, как изменился бы ход истории, если бы упавший при неясных обстоятельствах с моста в воду Ельцин получил воспаление легких и умер. Но после 1991 года диапазон возможностей неуклонно сужался. Ко времени Путина он был уже очень узким. Мы двигались по пути, который как бы сам вел нас вперед и свернуть с которого было практически невозможно.

Я думаю, что есть только одно действие Путина, которое, несомненно, является его свободным решением, обусловленным какими-то сугубо личными чертами и мотивами, и так же несомненно имеет исключительно важное значение для будущего страны. Это его решение уйти с поста президента в соответствии с Конституцией и стать премьером.

Это нестандартное решение, идущее вразрез и с логикой развития нашей системы, и с «архетипами» нашего сознания, во-первых, уже само по себе вносит в нашу жизнь важные и необратимые изменения, а во-вторых, создает нестабильную ситуацию с возможностью разных исходов.

В сохраняющем глубоко архаичные черты русском политическом сознании, сформированном эпохой самодержавия, правитель – один, его власть – нераздельна, и она – на всю жизнь. В эпоху самодержавия был только один путь избавиться от царя – убить его, что и делалось неоднократно, ибо «царь в отставке» – противоречие в терминах. В более «цивилизованные» времена свергнутым правителям могли оставить жизнь, но только ценой изоляции от общества, отнятием у них «политической жизни» (Хрущев, отчасти Горбачев). И как царя нельзя было отправить в отставку, так и он сам не мог уйти с царства (отсюда – красивая легенда о мнимой смерти и уходе в странники Александра I). Живой и свободно разгуливающий «бывший царь» невозможен, ибо он унес бы с собой часть «священного трепета», связанного с царской должностью, и этим ослаблял бы и «десакрализировал» власть преемника. Он не только мешал бы преемнику спокойно править, но мешал бы всем, разрушая нормальный «образ власти» и внося сумятицу в народные чувства. Пока что единственный случай добровольного ухода правителя – это уход Ельцина, но он не создавал прецедента, ибо был явно по здоровью и явно окончательный, «на пенсию». Уход Путина – первый случай добровольного ухода правителя не «на пенсию». Это уже – удар по архаическим основаниям нашего политического сознания, по нашему «образу власти». Но за этим ударом должны последовать другие.

Призрак двоевластия

Из всех возможных форм своего ухода с поста президента Путин избрал самую странную – переход в премьеры без перераспределения полномочий. Идея путинского премьерства возникла, очевидно, из желания сделать процесс передачи власти максимально гладким, усилить преемственность из страха дестабилизации, который принимает в нашем обществе и у наших властей несколько маниакальный характер. Между тем, как это часто бывает, невротическое стремление избежать какой-то опасности приводит к действиям, которые как раз эту опасность и создают. Если представить себе, что Путин просто куда-то исчезает (покупает остров в Эгейском море и полностью там изолируется, наслаждаясь жизнью на сделанные сбережения), его уход, конечно, все равно был бы ударом по нашему сознанию и нашей политической системе, но стабильности и преемственности было бы куда больше. Его бы в конце концов забыли, а любовь и «священный трепет» перенесли бы на преемника. Но премьер Путин – это что-то вроде реального разделения властей, которое у нас называется страшным словом «двоевластие».

Решение Путина стать премьером (если только это серьезное решение, а не такое, которое будет переиграно сразу после выборов) порождает нестабильную и неудобную ситуацию. Не может быть сомнений, что Путин и Медведев прекрасно друг к другу относятся и доверяют друг другу. Но все равно ситуация «Медведев – президент, Путин – премьер» будет создавать для них множество неприятных и неудобных моментов. (Уже возникла шутка: «Будет ли на столе премьера Путина стоять портрет президента Медведева?») Но она неудобна и болезненна и для русского массового сознания, которое будет стремиться избавиться от раздражающей его ситуации «частичного царя» или «двух царей» (если есть два царя, то один из них – «ненастоящий», самозванец). Потребности нашего сознания будут расшатывать созданную решением Путина неустойчивую конструкцию, расширяя любую крохотную трещину в отношениях Путина и Медведева и подталкивая их к восстановлению «нормальной» власти. Уже сейчас, как мне представляется, проявились две противоположные тенденции как-то разрешить эту ситуацию.

Одна – это идея провозглашения Путина «национальным лидером», то есть фактически низведения Медведева до роли «пешки» и временной фигуры, отделения верховной власти от должности и превращения ее в чисто персональную. Это естественная реакция сознания нашей чиновничьей, да и народной массы на новую и неудобную ситуацию. Но здесь опять-таки стремление избежать одной болезненной ситуации приводит к другой, еще более болезненной. Мы не Латинская Америка с ее сломленной в борьбе за независимость монархической традицией и возникшей традицией неформальной власти «сильных людей», атаманов-каудильо. У нас и власть, и народная любовь слишком связаны с «царским местом». Разорвать эту связь еще труднее, чем пережить медведевско-путинское «двоевластие».

Другая – это вряд ли случайно именно сейчас начавшие тиражироваться слухи о путинских 40 миллиардах. Объективно здесь – подготовка почвы для того, чтобы та же масса, которая только что восторгалась Путиным, бросилась топтать его («мы же не знали!»), а преемник получил возможность избавиться от мешающего ему предшественника. Это значительно более традиционный и привычный для нас вариант решения проблемы, но и его трудность и болезненность очевидны.

* * *

Никто не может сказать, как в конечном счете разрешится складывающаяся сейчас ситуация. Это зависит от тысячи факторов, которые определить и учесть невозможно, включая и принципиально не предугадываемые свободные решения действующих лиц разворачивающейся драмы (как принципиально непредсказуемо было историческое решение Путина). Но как бы она ни разрешилась, какое-то время нам придется жить в непривычной и неудобной ситуации неполной и разделенной власти.

Разумеется, все это еще очень далеко от демократии, которую провозгласил в 1991 году союз наивных людей и прохвостов. Но для того чтобы у нас стала возможной демократия, чтобы мы научились сами выбирать власть, нужны очень глубокие изменения в сознании. Нужна «десакрализация» власти, разрушение сидящей глубоко в нашем сознании архаически-монархической схемы безраздельной и кончающейся лишь со смертью правителя власти. Опыт XX века ослабил эту схему, но она была достаточно сильна, чтобы каждый раз при сломе государственной системы вновь выходить на поверхность и подчинять своей логике противоречащие ей новые формальные институты, превращая и идею советской власти, и устав партии, и демократическую Конституцию в фасады, камуфлирующие все то же самодержавие. Эта архаическая схема противоречит требованиям современного мира, мы в какой-то мере сознаем ее ущербность и стараемся от нее избавиться, но это настолько трудно, что каждый раз мы снова возвращаемся к ней, как продержавшийся какое-то время алкоголик возвращается к рюмке. Избавиться от глубоко укорененных, ставших уже характером привычек вообще без страданий невозможно. Поэтому неудобство, болезненность, даже неестественность той ситуации, в которую Путин ставит нас своими бог весть чем продиктованными решениями, – это полезная для нас болезненность, которая облегчит нам следующую неизбежную попытку выйти из порочного круга коротких «спазмов» переходящей в анархию свободы и длительных периодов авторитарной стабильности, готовящих новый «спазм».

В 2008 году мы сворачиваем с удобного и гладкого пути на какую-то странную ухабистую проселочную дорогу, где много непонятно куда ведущих развилок. Ехать будет трудно, но это лучше, чем без напряжения катиться в пропасть.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Екатерина Трифонова

Заключенных будут по возможности отпускать на волю для платного лечения

0
504
Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Ольга Соловьева

Санкционное давление Запада изменило направление капвложений в ближнем зарубежье

0
595
Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Дарья Гармоненко

Партия интернационалистов разыгрывает этническую карту в ряде протестных регионов

0
515
Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Анастасия Башкатова

Цифровизация парадоксальным образом увеличила нагрузку на педагогов

0
571

Другие новости