На руинах старого мира

После революции 1917 года изменилась не только форма правления, но и религиозно-психологический климат страны. Разумеется, одно с другим неразрывно связано, но дело было не только в этом. Эксплуатация мечты - одна из самых бесчестных форм обмана, которую может использовать власть для укрепления собственного положения. Любая революция заявляет о справедливости как о главной своей цели, стремясь демонизировать прежних властителей.

Борьба с "демонами" старого мира волей-неволей заставляет использовать религиозную риторику, применять религиозный принцип разделения на верных и неверных с последующим наделением одних отрицательными качествами, а других - сугубо положительными. Конечно, в 1917 г. большевики не первыми применили в политической практике псевдорелигиозную риторику. Но именно они сумели превратить социально-экономический идеал в религиозную по своей сути утопию, а строительство нового общества - в процесс созидания нового человека.

Новый человек создавался из "старого материала": более 80% населения империи к 1917 г. не умели читать и писать, воспринимая любые истины декларативно. Естественно, идеи светлого будущего могли лучше всего восприниматься в прежней религиозной оболочке, в старых терминах и формах. "Чудесная революция! Революция без крови, чистая как одеяние безгрешных ангелов!" - восторженно говорили о Феврале идеалистически настроенные студенты революционного Петрограда, "забывая" о сотнях убитых во время беспорядков на улицах столицы. Впрочем, "лес рубят, щепки летят".

"Старый строй рухнул по всей России, и мало кто сожалеет о нем. Вся страна рада этому", - писал о том времени великий русский социолог Питирим Сорокин. За всю страну говорить достаточно трудно, но факт остается фактом: верных защитников самодержавного принципа в Феврале оказалось ничтожно мало. Старое не просто отвергалось, оно противопоставлялось новому, как противопоставляется Зло - Добру. Революция в первые же дни своего победного шествия вспомнила о мучениках борьбы "за светлое будущее", начав процесс их "канонизации". Не случайно, уже 23 марта 1917 г. в центре Петрограда, на Марсовом поле в братской могиле было похоронено 180 человек, погибших в дни Февральской революции.

Большевики и прежде всего их вождь Владимир Ленин сумели не только захватить политическую власть в стране, но и приступить к созданию дуалистического общества с четкими границами, разделяющими классово полезное "добро" от "эксплуататорского" зла. По точному замечанию Николая Бердяева, "новое общество, новый человек рождается от нарастания зла и тьмы, душа нового человека образуется из отрицательных эффектов, из ненависти, мести, насильничества. Это - демониакальный элемент в марксизме, который считают диалектикой". Уточним: добро рождается не в борьбе со злом, а в результате активного роста этого самого зла, перерастающего себя.

Кто же и как может с этим недугом бороться? Понятно, что лишь те, кто осознал меру зла и тем самым пришел к любви через ненависть. Где же критерий истины? Демаркационная черта проводится достаточно просто: свой - это эксплуатируемый, чужой - это эксплуататор. Цель - создание общества, где хозяевами жизни будут прежде униженные и оскорбленные и где будет править справедливость. Простые истины и усваиваются просто: так, в декабре 1917 г., мирно манифестируя на Марсовом поле, рабочие вышли с лозунгами, в которых заявлялось, что "Царствию рабочих и крестьян не будет конца".

Прежние религиозные установки, вера в чудо постепенно трансформировались в псевдо-религиозные формы и с течением лет, особенно после того, как большевики победили в Гражданской войне и приступили к организации мощной идеологической машины, оказались востребованными. Новое предпочитали возводить на руинах старого, копируя (скорее бессознательно, чем целенаправленно) всячески дискредитируемые религиозные "формы" ненавистного прошлого.

Вполне понятно, что новое атеистическое общество нуждалось в своих пророках, святых и мучениках, должно было иметь свою догматику и свои святыни. По мере "социалистического строительства" задачи воспитания нового человека усложнялись, усложнялся и сам коммунистический культ, окончательно сформировавшийся в борьбе с религией и Церковью. Еще Эрнест Ренан говорил: "Всякая победа над религией бесполезна, если ее не заменить другой". К тому же не будем забывать о том наследии, которое оставила "новому человеку" старая власть.

Примат государственных интересов над интересами личности закономерно привел к формированию жесткой политической системы, предусматривавшей полное подчинение целям и устремлениям власти. Идеологический тоталитаризм империи можно считать "предтечей" аналогичного тоталитаризма советской власти (хотя последний и был во много раз более изощренным и жестоким). С сожалением можно лишь отметить, что византийское наследие России оказалось в руках максималистов-марксистов именно в то время, когда прежние "мистические узы", существовавшие между носителем верховной власти в стране - православным императором и народом, окончательно порвались и ореол "помазанника Божия" в глазах миллионов верующих померк.

Лев Троцкий замечал, что ходом истории отношение "учителя" к "ученику" - Маркса к Ленину - стало отношением предтечи-теоретика к первому свершителю. Тот же Троцкий указывал, что в дальнейшем к Ленину стали относиться как к вождю церковной иерархии. Мавзолей Ленина превратился в своеобразный религиозный центр, главную святыню коммунистического мира. Он стал пророком, его книги - священным писанием, своеобразным "новым заветом", дополняющим и развивающим "ветхий завет", - труды основоположников марксизма.

Труды всех остальных "выдающихся марксистов" России (например, Плеханова) уже не могли претендовать на марксистскую "богодухновенность": их книги попадали в разряд "назидательных и полезных". Только для одного "правоверного марксиста" с течением лет было сделано исключение: труды "верного ученика" Ленина - Иосифа Сталина провозгласили "классическими", включив в разряд "богодухновенной" марксистской литературы.

Собственно говоря, именно при Сталине культ Ленина становится официальным культом Советской страны. В лучах вечно живущего "бога" Сталин смог установить и сакрализовать свой собственный культ. В мифологизированной борьбе со своим главным противником - Троцким новый вождь и учитель приходит к апофеозу власти. Троцкий, этот "падший ангел" революции, постепенно теряет личностные черты, наделяясь всевозможными атрибутами дьявола. Постепенно складывается строгая догматическая система, в которой четко расписано, что, как и кому надлежит исполнять.

Решения фиксируются на "соборах" - партийных форумах, чьи решения, раз принятые, подлежат безусловному исполнению. Складывается культ революционных мучеников - от дореволюционных (Иван Бабушкин), так и раннереволюционных (Сергей Лазо, бакинские комиссары). В 1920-1930-х гг. возникают "святые места", связанные с жизнью и деятельностью пламенных революционеров. В их честь переименовываются города, из начальных букв их имен образуются странные неологизмы, служащие именами новорожденным детям (Вилен, Ленарий, Сталина и т. п.).

Формируется свой календарь и праздники, в каждой воинской части, на каждом предприятии и в каждом колхозе возникают "культовые места" - ленинские комнаты, красные уголки и т. п. "Новый человек" постепенно приучается жить в коммунистической системе координат, но со старыми представлениями о власти как о вершительнице судеб.

Временем окончательного формирования этой квазирелигиозной системы можно считать появление "Краткого курса истории ВКП (б)". Эта книга - своеобразный коммунистический "катехизис", в котором подводятся итоги и расставляются все точки над "i": враги четко обозначены, добро явственно отделено от зла, не заметить его уже невозможно. В этом контексте абсурдные обвинения прежних соратников непогрешимого вождя уже не выглядят странно: новое средневековье имеет полное право претендовать на свои "процессы над ведьмами". В конце концов вера - излюбленнейшее детище чуда, и фантастические метаморфозы не должны вводить в искушение по-настоящему крепко верующую "личность". Сомнение рождает неконтролируемую мысль, ведущую к ереси. Борьба с ересью - главная задача любой теократической власти, монопольно распоряжающейся судьбой и спасением "верных".

Ошибки на этом пути могут исправляться только "соборно". В СССР так и произошло: XX съезд КПСС в 1956 г. устами тогдашнего "коммунистического наместника" Ленина на земле - Никиты Хрущева начал процесс очищения "верного учения" от ошибок предшествовавшего вождя, десакрализация которого и перевод из "классиков марксизма" в ранг "выдающегося деятеля партии" означали начало коммунистической реформации. Реформация, проходившая со сбоями и приостановленная при Брежневе, уничтожила саму квазирелигию уже на наших глазах, в начале 1990-х гг.

"Новому царствию" пришел конец, а "новый человек", пережив моральный гнет и испив до конца чашу унижений, вновь оказался на перепутье.