0
7283
Газета Стиль жизни Печатная версия

22.05.2023 16:57:00

Экспедиция в долину умиротворения

По вечерам мы смотрели на звезды, загорающиеся в стиснутом хребтами небе

Юрий Гуллер

Об авторе: Юрий Александрович Гуллер – литератор, член московского Союза писателей.

Тэги: экспедиция, якутия, чалба, воспоминания


экспедиция, якутия, чалба, воспоминания Так называемый останец – это горный массив, оставшийся после воздействия выветривания, эрозий и осадков. Фото РИА Новости

На этот участок мы выбрались под занавес сезона. Начало якутского сентября располагало к завершению всех полевых дел, упаковке образцов и обычным для геологической осени строчкам в письмах домой: «Скоро буду! Жди…» Но ожидание заказанного вертолета затягивалось, а не охваченный маршрутами небольшой и казавшийся «потенциально рудоносным» массив в бассейне одного из притоков реки Адычи грозил превратиться в «белое пятно» в будущем отчете.

Вертолет, трудягу Ми-4, нам выделили – вероятно, по принципу «черт с тобой, лети!» – только 2 сентября, а уже через 10 дней нас должны были забрать с участка и вывезти в Батагай, центр цивилизации Верхоянского района. Но в тот момент нам главное было попасть «туда», а как там повернется с отлетом «обратно» – не главное! Во всяком случае, вера в то, что все образуется, родившаяся из вечного русского «авось», позволяла уверенно смотреть в будущее.

В отряде нас было четверо: начальник Лева – будущий доктор наук, его тогдашняя жена Надя, студент-физик Володя, в шкуре маршрутного «негра» отдающий долг юношеской романтике, и я, в ту пору еще студент-вечерник Московского университета, расписывавшийся в ведомостях на зарплату как техник-геолог.

Нашей базой на предстоящие 10 дней должен был стать заброшенный поселок Северный на речке Чалба, успевший за свою жизнь побывать и гулаговской зоной, и разведочным поселком с «вольняшками»… И теперь коротавший пустынную старость в глубокой долине между невысокими, но крутыми хребтами.

По обычаю тех мест в нежилом поселке стояли не только развалюхи, но и нетронутые бревенчатые дома, когда-то по бревнышку завезенные сюда по зимнику, а теперь брошенные за ненадобностью. Собрать по поселку сохранившиеся лавки, столы, табуретки, сколотить из досок нары, утеплить дверь и притащить в выбранный для жилья дом сохранившуюся «буржуйку» было делом одного дня.

А назавтра мы уже разбежались в первые маршруты. Рабочего, как истинные джентльмены, мы с Левой отдали в безраздельное пользование Надежде – дамам самое лучшее! А сами вопреки всем инструкциям уходили в маршрут по одному. Правда, маршруты было короткими – 8–10 километров по окрестным горкам, которые острые останцы (изолированный горный массив, оставшийся после воздействия выветривания, эрозий, осадков) делали похожими на позвоночник динозавра, неожиданно вылезший из-под покрывала гранитных осыпей…

Четыре дня прошли в трудах, а на пятый день пошел дождь, за несколько часов превратившийся в снег. Якутская осень брала свое. Гранитные осыпи стали скользкими, и выходить на них стало опасно. Маршрутная сторона жизни закончилась.

В те несколько дней, что оставались до назначенного прилета «вертолетки», уходить из лагеря было нельзя: рации у нас не было, а вертолет можно было ждать только по погоде – и с верой в то, что о нас не забудут. Но ждать – каждый день, каждый час, каждую минуту. Мы и ждали его еще две с лишним недели, а для интереса бились об заклад – когда прилетит?

Потом оказалось, что никто не угадал – таких пессимистов среди спорщиков просто не оказалось! Сидели «на чемоданах», позволяя себе только короткие, в пределах километра, охотничьи «забеги». Северные куропатки к этому времени уже сбились в стаи, встали на крыло, и, чтобы достать их из «ижевки», приходилось потрудиться…

102-8-2480.jpg
Нелегкая полевая работа с годами
вспоминается все более романтической. 
Фото РИА Новости
Удивительное это было место – Чалба. Несмотря на ее бурное и даже «черное» прошлое, тишина, стоявшая в долине, была не тревожная, не давящая, а какая-то умиротворяющая. Даже руины одинокой вышки – осколка «зоны»– казались чем-то вполне человеческим. Что было тому причиной – так и осталось для меня тайной. Казалось бы, тени сгинувших здесь людей должны были придавать этому месту кладбищенское «очарование», но…

Во всяком случае, как позже признавались все участники этой одиссеи, никто из нас ни в одном полевом лагере не чувствовал себя так «раздумчиво». И даже спустя много лет я вспоминаю этот, в общем, не самый удачный поисковый участок как что-то очень важное в жизни. Во всяком случае, без «сидения» на Чалбе в моей биографии точно не было бы каких-то важных мыслей, ощущений и книг стихов, родившихся спустя годы…

Мы спокойно разбирали образцы, переносили на карту точки отбора проб, грелись у печки, стряпали по очереди нехитрые обеды и ужины. Продуктов было мало: мы не готовились к зимовке, а потому к случившемуся 11 сентября дню рождения Надежды оказались в сложном положении. Была мука, сухая картошка, такой же лук и морковка, макароны. Было порошковое молоко и уксус, что позволяло приготовить своеобразную «полевую сметану» к традиционным утренним оладушкам.

День рождения предполагает особое меню. Из сбереженной для такого случая бутылки спирта было приготовлено литра полтора всевозможных 20–25-градусных ликеров, благо что заготовок из голубики, брусники и дикой северной смородины было достаточно. Был суп из одной добытой с трудом накануне полярной куропатки. А в качестве подарка для виновницы торжества была открыта последняя банка тушенки, которую мы единогласно постановили съесть Надежде «собственноротно» (это выражение из какой-то книжки мне тогда очень нравилось). Она была чуть ли не единственным членом отряда, который страдал от недостатка мясного. Мужики почему-то в этом плане держались лучше.

14-го числа, чуть раньше расписания, пришла якутская зима, еще не очень морозная, но вся седая от выпавшего ночью снега и еще более молчаливая, чем якутская осень… Шла первая неделя ожидания вертолета, продуктов было в обрез, все неотложные дела переделаны, и у каждого из нас оставалось много времени на то, чтобы подумать о чем-то своем, побродить по ближним окрестностям, находя время от времени какие-то артефакты человеческого бытия (у меня до сих пор хранится подкова, найденная в развалинах местной кузни), посмотреть по вечерам на звезды, загорающиеся в стиснутом хребтами небе…

Чалба не давила своей оторванностью от «большого мира», она гипнотизировала, завораживала, уговаривала остаться... Ни у кого, как потом выяснилось, не было даже столь привычного нетерпения от запаздывающего возвращения в цивилизацию, как это бывало раньше.

Какие флюиды витали в здешнем воздухе? И какой гад когда-то решился испортить ауру здешних мистических мест постройкой «зоны»? И почему ему это так и не удалось?

Полвека прошло с той поры, более полувека! Давно упокоилась в земле столичного кладбища геолог Надя, а еще раньше по непонятной причине покончил с собой выстрелом из охотничьего ружья наш рабочий – физик Володя… Мы со Львом встречаемся редко, но когда в застольном разговоре вдруг возникает слово «Чалба», мы смотрим друг на друга с пониманием и улыбаемся общим воспоминаниям и ощущениям – да, было время! 


Читайте также


Комета, вихрь, ураган. Неправильные шахматы Михаила Таля

Комета, вихрь, ураган. Неправильные шахматы Михаила Таля

Геннадий Гутман

0
3317
Региональная политика 7-10 октября в зеркале Telegram

Региональная политика 7-10 октября в зеркале Telegram

0
5543
Закрыть глаза и смотреть. Нам снится то, что хочется снам

Закрыть глаза и смотреть. Нам снится то, что хочется снам

Вардван Варжапетян

0
5557
Село Константиново настраивает на поэтический лад

Село Константиново настраивает на поэтический лад

Павел Щербинин

Сумасбродная старуха, звенящая тишина и свет

0
5895

Другие новости