Дарья Курдюкова. Детская Студия ДЭЗ №5, придуманная четверть века назад архитектором Михаилом Лабазовым, сегодня – точка слета. Те, кто хоть раз побывали на здешних выставках, берут их на заметку, пишут восторженные очерки, дивясь позабытой непосредственности детского мышления. В студию, говорят, не пробиться – желающих записаться тьма, они образуют очередь. Новой выставкой дэзовцы отчитываются за прошедший сезон 45-ю «Невесомыми» (по заглавию показа) объектами под кураторским руководством Егора Ларичева и Георгия Никича. Если совсем коротко, ДЭЗ показывает такую невесомость, где появляются ответы на ожидаемые и самые неожиданные вопросы.
В прошлом году дэзовцы грезили космосом, их фантазии осели на время в Политехе, а потом в калужском Музее космонавтики. Сейчас они просто летают рядышком с землей. Если по-научному, то в материалах числятся тонкий 7-12-микронный пластик, легкие красители, компрессоры и вентиляторы. Что в переводе на общечеловеческий значит раскрашенный полиэтилен, поднятый на воздух и расправивший там крылья-лопасти-лапы-и-другие-конечности. Теперь одно из помещений бывшего приборостроительного завода «Манометр», на территории которого обжился ARTPLAY, с виду похоже на воздушную стоянку весьма внушительных персонажей, с которыми кто-то недавно от души поиграл в пейнтбол. Цветные тушки, тельца, ноги, хоботы, трубки, шкафы, полипы и огнеруки, пренебрегая «заземляющей» мыслью о материализации замысла, летают между первым и вторым ярусами Малого зала. Поднимаешься по лестнице – сквозь лестничные перила проявились их лица, выражения лиц. Ты до них дошел, как бы дорос.
Похоже ли роение мыслей на клубок нервов? Что такое дух противоречия и плохое настроение? К визуализированному списку вопросов и ответов прилагаются рецепты по улучшению жизни и созданию друга, с которым не будет ни скучно, ни грустно. А если такой друг – тот, что летает (не путать с живущим на крыше!), то как выглядит его дом – или шкаф в таком доме? Невесомость – это и преодоление тяготения, но с «гиперссылкой» в кураторском тексте на хорошенько стукнувшее-осенившее Ньютона яблоко, и ощущение полета – от расплескавшей по улицам зелень весны, от забрызгавшего ее веснушками солнца, от-того-что-просто-хорошо-и-легко. Это полет не во сне – наяву. Свобода физическая. И еще важнее – ментальная.
Неведомый космос прямо над головой заселили, глядя на землю у себя под ногами, «Кишечнополостный» с длиннющей трубой вместо лица: ученые, описывает Борис Вепринцев, его ловили, а буря порвала сеть и освободила. Там же – приносящий счастье Звезик (Александра Ларичева) и призванный освещать ночь «Невесомый фонарь» (Антон Шибенков) с прозрачными крыльями-лопастями, чем-то напоминающими объекты кинетистов. А вот вы подходите к струящимся сверху вниз белым полоскам – они трепещут, колышутся, и где-то там, наверное, и живет невесомая «Простая душа» – не лишенная, как и все человеки, недостатков, но очень человечная (Ася Заславская). Неподалеку живет ангельское «Неземное существо» (Мария Сорина), щедро украшенное фломастерными татуировками и глядящее печально и нежно. Тут есть посиневший Некто Нектосович Нектосов (Федор Курков), монстры и дерущиеся тени – все как полагается. Кто-то вспоминает про «Комок проблем» (Ольга Демская), кто-то про «Невесомые ужасы» (Василиса Вертинская), которые должны оборачиваться самым страшным против задумавших зло людей, – в надежде сделать мир добрее. Или – про «Невесомые мысли» (Елизавета Мордвинцева), впускающие в лабиринт авторских раздумий, испещренный человечками и аглицкими надписями.
И еще эта выставка обязательна для чтения – то, что написано в лежащих у входа «программках» и на приклеенных к полу белых листках. Про то, например, как микроб Гена у Федора Шарапова «питается плохим настроением космоса. Поскольку настроение у них хорошее, микроб Гена недоедает. Из-за этого космонавты всегда счастливы». Или про «Китолактику» (Василий Зеликин) – кита-воздухоплавателя с целой вселенной, нарисованной на боку: «Вокруг меня нечто кипело, Переливалось и пыхтело, Планетный круглый водопад Вокруг меня они – летят. И выдыхает с табаком, Застрявший в нем случайно дом».
Когда город взрослых лихорадит от политических передряг, город маленьких парит в невесомости. «Только детские книги читать, только детские думы лелеять…» Невесомость – свобода. Которой, в отличие от опыта, с возрастом не прибавляется. Дети свободнее всех нас.
