Елена Ложкина Прошло уже почти десять лет с того момента, как с отодвинутым жюри Конкурса им. Чайковского на «бронзу» английским пианистом Фредди Кемпфом познакомилась наша публика. В рамках филармонического абонемента «Вечера фортепианной музыки» в Большом зале консерватории прошел концерт пианиста.
За все это время на исчисляющихся десятком его сольных, камерных и оркестровых концертах не было ни пустующих залов, ни выражения неодобрения публики, ни массового исхода ее же с концерта. Обаятельному пианисту в столице всегда сопутствовали аншлаг, овации, браво и бис. Наверное, часть музыкальной Москвы (речь идет о поклонниках фортепианного искусства), перекормленная в каком-то смысле упругой и высокотехнологичной игрой Дениса Мацуева, внятной и добросовестной – Николая Луганского, нуждается и в подобных героях – раскованных, человечных, пусть даже и не высокопрофессиональных, но главное, эмоционально живых и откровенных на сцене. Так что Фредерик Кемпф был негласно избран публикой обаяшкой-пианистом нашего времени. Правда, не совсем в таком случае ясно – что же считает большинство откровенностью и эмоциональностью, приписываемых когда-то Кемпфу как главные достоинства? Например, многие мои коллеги и знакомые уже потеряли к его выступлениям всяческий интерес именно потому, что вместо откровения слышали абсурд, а вместо эмоциональности им предлагали рекламно прыгающую челку и долбежку, сопровождаемую впаданием в звуковую невнятность.
Но надо сказать, что, несмотря ни на что, публика вовсе не теряет, а, наоборот, проявляет интерес к Кемпфу, голосуя за его выступления рублем: в БЗК был аншлаг.
Для сольного вечера в Татьянин день Фредерик Кемпф выбрал очень звучную и многообещающую программу. В один круг он вписал Шестую партиту Баха, затем Чакону Баха – Бузони и замкнул их си-бемоль-минорными сонатами Шопена и Рахманинова. Партита, изъезженная как пианистами, так и всевозможными клавиристами вдоль и поперек, оставила самое яркое впечатление. Именно здесь Кемпф был профессионально индивидуален, хотя иногда перебарщивал с силовой атакой на инструмент. Из наиболее ярких моментов в Чаконе хотелось бы отметить регистровые и акустические находки – органные массивы и многослойность фактуры. Но все же впечатление, что Кемпф так и не вырос из лауреатского звания и никак не может выкуклиться из подмастерья в мастера, не покидает. Особенно это было заметно и наиболее удручало динамическими контрастными метаниями, не подкрепленными идеей, а также педальными замазываниями технических погрешностей в сонатах Шопена и Рахманинова. На бис, неистово требуемый слушателями, пианист исполнил «Утешение» Листа. «Говорящий» подарок. Правда, каждый был волен воспринимать его по-своему.
