Владимир Дудин
Певица Яна Дьякова предстала в образе Анны Франк. Фото Сергея Досталева предоставлено пресс-службой фестиваля
В финале фестиваля «Современная музыка» прозвучало несколько нижегородских и российских премьер. К ним относятся «Песни изгнания» Ханса Эйслера и Девятая симфония Мечислава Вайнберга. Еще одно примечательное событие фестиваля – постановка оперы Григория Фрида «Дневник Анны Франк».
Фестиваль «Современная музыка» в Нижнем Новгороде, вернувшийся год назад под крышу Нижегородского оперного, возник там не на пустом месте. Этот «бренд» был создан в далеком 1962 году, когда фестиваль «Современная музыка» оказался первым не только в Горьком, но и во всей стране, став могучей оттепельной ласточкой. Дирижер Израиль Гусман в своей книге «Сквозь пять линеек» вспоминал, как Мстислав Ростропович после концерта в Горьком, в программу которого входили четыре антракта из «Катерины Измайловой» Шостаковича, Концертино для виолончели Прокофьева и четыре морские интерлюдии из «Питера Граймса» Бриттена, поделился с ним мыслями о создании фестиваля современной музыки: «Во всем цивилизованном мире проводится множество различных музыкальных фестивалей, а у нас в Советском Союзе их нет». В напоминание о том времени больших надежд в буклете возрожденного фестиваля напечатали афишу заключительного концерта «Современной музыки» 1962 года, куда вошли антракты и арии из «Леди Макбет Мценского уезда» (солистка – Галина Вишневская), Симфония-концерт для виолончели Прокофьева, Адажио для струнного оркестра Барбера, вокальный цикл «Серенады» для тенора, валторны и струнного оркестра Бриттена (солист – Иван Козловский). Тогда на горьковчан обрушился поток новой музыки отечественных и зарубежных композиторов Хачатуряна, Хренникова, Кабалевского, Караева, Прокофьева, Стравинского, Бартока, Герстера, Хиндемита, Вила-Лобоса и других, хотя в центре оставалась музыка главного современника – Дмитрия Шостаковича. Фестиваль просуществовал до 1989 года, а на смену ему спустя три года пришел грандиозный фестиваль искусств имени Андрея Сахарова «Русское искусство и мир». Бренд «Современная музыка» вместе с форматом фестиваля остался в архиве филармонии, а спустя десятилетия был позаимствован руководством Нижегородской оперы, давшим фестивалю новый отсчет. Хотя логичнее было бы, конечно, дать это историческое название с уточнением, означавшим перезапуск, новый этап, к примеру «Современная музыка: перезагрузка».
Фестиваль 2025 года был посвящен 80-летию Победы, а потому его программы составили сочинения, связанные с темой войны – в широком смысле. В программу к моноопере «Дневник Анны Франк» Георгия Фрида в Пакгаузе попала музыка Александра Крейна и Владимира Щербачёва, оказавшаяся частью театрального замысла режиссера Анны Саловой. «Еврейские эскизы» для кларнета и струнного квартета вместе с Нонетом для голоса, флейты, арфы, фортепиано и струнного квартета стали музыкальной основой для режиссерского послания, которое со стороны читалось как предыстория Анны Франк – история довоенной любви ее родителей. Но после общения с режиссером выяснилось, что на создание ее печальной новеллы, положенной на эту музыку, повлияли мемуары сводной сестры Анны Евы Шлосс «После Аушвица» и книга Кристины Живульской «Я пережила Освенцим». Вместе с художником Ниной Антроповой Анна создала из мятой бумаги пространство для своей амстердамской тезки, готовое вот-вот свернуться или вспыхнуть, превратиться в пепел. Особенно пронзительно слушалась вокальная строка Нонета в исполнении сопрано Марии Калининой, невероятно стильно одетой а-ля Марлен Дитрих или Грета Гарбо – кинокумиров того времени. Слов уже не осталось – но голос раненой души рвется наружу. Для меццо-сопрано Яны Дьяковой, которую обожают за ее барочные и россиниевские колоратуры, роль Анны Франк стала еще одной исполнительской вершиной – на сей раз в области музыки второй половины ХХ века. Способность Яны к тонким артистическим трансформациям, музыкантская гиперчувствительность, развившаяся во многом благодаря навыкам в барочной музыке, в этой партии соединились с поразительным внешним сходством с героиней монооперы, отчего слушатели внимали певице как завороженные. Здесь еще одним важным игроком оказался дирижер Владислав Лаврик, который вместе с оркестром La Voce Strumentale филигранно ткал полотно партитуры.
В кульминационной финальной зоне фестиваля оказался дневной монографический концерт – российская премьера «Песен изгнания» Ханса Эйслера. Композитору еще до Второй мировой были знакомы тяготы и заботы эмигрантских лишений, пока в 1950-м он не вернулся в Восточный Берлин, став ведущим композитором ГДР. Вчерашний изгнанник стал автором музыки гимна Коминтерна и гимна ГДР. Сегодня его именем названа одна из лучших европейских консерваторий – Высшая школа музыки имени Эйслера. Слушатель, незнакомый с вокальной лирикой композитора, мог содрогнуться, увидев до начала концерта в программке список из 33 номеров, включавших к тому же еще и внутреннюю нумерацию. На деле выяснилось, что большинство из частей цикла длятся всего минутку, иногда две, в исключительных случаях три, представляя роскошное собрание музыкальных афоризмов, правда, на чрезвычайно трагические темы. Времени могло бы быть затрачено меньше, если бы придумали концепцию для исполнения, не вынуждая солистов суетливо сменять друг друга. Стиль вокальных миниатюр Эйслера – концентрация лучших образцов немецкой Lied, начиная от Шумана и Мендельсона до Вольфа и Цемлинского. В этих шедеврах – безупречная, каллиграфическая отточенность музыкально-поэтического образа, подобного иероглифу, давала поразительные эффекты соединения музыки и слова, проникая, словно укол, в сознание. Западная философия словно бы сливалась с восточной, рождая феномен европейского хокку. Тяжесть бытия, переданная в стихах, обретает благодаря прозрачности и невесомой бесплотности музыкальной фактуры дистанцию, взгляд с высоты на «отягчающие обстоятельства». В тексте одной из «Пяти элегий» на слова Брехта слышим: «Этот город дал мне понять, что Рай и Ад могут существовать вместе». Аккомпанемент здесь вовсе не буйствует, а словно бы отстраненно, в медитации констатирует: иных возможностей действовать и сопротивляться просто не остается. А в миниатюре «Маска зла» также на слова Брехта Наталья Ляскова своим обольстительным меццо пела: «На стене висит японская деревянная маска, изображающая злого дьявола. С сочувствием смотрю я на вздутые вены: как утомительно быть злым». Что ни песня, то удар, словно буддистский коан, пробуждающий пассивное, обездвиженное, спящее сознание. Однако девизной миниатюрой можно было бы счесть ту, где прозвучали слова Блеза Паскаля: «Несмотря на невзгоды, человек хочет быть счастливым». В этом концерте среди солистов особенно преуспели мужчины – Сергей Писарев, Александр Миминошвили, Константин Сучков, Евгений Фан, каждый из которых напоминал в своих тонких интерпретациях европейских мастеров пения – Маттиаса Гёрне, Кристиана Герхаера, Иэна Бостриджа. Оба концертмейстера – Ольга Бочкарева и Ольга Онац завораживали своим искусством.
Заключительный концерт фестиваля «Современная музыка», в котором неоценимую роль сыграло мастерство дирижера Федора Леднева, сумевшего выдержать непросто финальный марафон такой психологически изматывающей музыки, вошел в историю собранием репертуарных редкостей ХХ века, в каждой из которых – огненные послания человечеству. Скрипач Даниил Коган пронзительно, на разрыв аорты исполнил сольную партию в «Траурном концерте для скрипки и струнных» Хартмана, написанном в 1939 году. «Мемориал Лидице» Мартину напомнил еще об одной душераздирающей истории уничтожения людей. Мессиан написал свою «Песнь депортированных» в 1945 году по заказу Французского радио, где как бы мощное, словно одержимое, на грани безумия и вопля одическое начало в честь Победы звучит медленно, как тяжесть креста. В «Уцелевшем из Варшавы» Шёнберга впечатлил своим искусством декламатора бас Александр Воронов (к слову, выступивший блистательным коучем в подготовке к песням Эйслера). Ну, и о Девятой симфонии Мечислава Вайнберга «Уцелевшие строки» на слова Юлиана Тувима и Владислава Броневского для хора и оркестра (композитор считал это сочинение продолжением своей оперы «Пассажирка»), завершавшей фестиваль, теперь доподлинно известно, что она таки, наконец, была исполнена в России, в Нижегородском оперном театре, и исполнена очень хорошо. И надо бы повторить, и не один раз, чтобы помнили.
Нижний Новгород – Санкт-Петербург
