Дмитрий Орлов
Исполнительная власть работает как источник сигналов-импульсов, и надо беречь ее дееспособность.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Два основания существующей системы – большинство населения, которое служит ее социальной базой, и вертикаль власти – отныне в фокусе весьма жесткой дискуссии. Разложение путинского большинства и создание новой системы власти параллельно действующей – это пока не только не курс, но даже не дискурс. Но обе темы, говоря конспирологическим языком, вброшены. А будучи вброшенными – не забыты. Фантомы, преследующие Россию столетиями, – «новая социальная общность» и «параллельная власть» – возрождаются вновь.
«Медведевское большинство» и чрезвычайность
Примечательно, что началась эта дискуссия на страницах и даже в здании «Независимой газеты», на недавнем круглом столе, посвященном кризису. Президент Фонда эффективной политики (ФЭП) Глеб Павловский заявил тогда: на смену путинскому должно прийти новое, медведевское большинство. Я возразил ему: путинское большинство – уникальный общественный феномен, гарантирующий стабильность системы, попытка переформатировать его будет означать деконструкцию всей системы общественной поддержки власти, в условиях кризиса – рискованную деконструкцию. Зачем она нужна, если действующее большинство относительно стабильно, а у правящего тандема и «Единой России» – единая социальная база? Ранее (и тоже на страницах «НГ») мне приходилось отмечать, что вертикаль власти – конструкция сложная. Не Александрийский столп напоминающая, а скорее паутину, по которой идут в разные стороны сигналы-импульсы. Но – единая. Разрушить ее, разорвать, «размножить делением» – значит подорвать легитимность власти, а в конечном счете разрушить власть вообще.
С инициативой создания «медведевского большинства» вскоре после этой полемики выступила бывший топ-менеджер ФЭПа, исполнительный директор Объединенного гражданского фронта (ОГФ) Марина Литвинович. По ее мнению, в это большинство, модернизационное по существу и альтернативное путинскому, должна войти и радикальная оппозиция – очевидно, как передовой полк.
А в Институте современного развития (ИнСоР) на днях был презентован весьма содержательный доклад «Модернизация России как построение нового государства», основными авторами которого стали близкие к ИнСоРу депутат Госдумы Илья Пономарев и президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. Для проведения «политической реформации» авторы доклада считают необходимым создать «чрезвычайные органы управления» для решения неотложных проблем и «противодействия демодернизации» и «стратегические штабы» по разработке перспективных программ. Как отмечается в докладе, «фактически модернизационные структуры обоих типов представляют собой параллельную вертикаль власти, подчиненную непосредственно президенту РФ и отвечающую за реагирование на наиболее острые вызовы... Координация деятельности тех и других (то есть модернизаторских структур и регулярной бюрократии. – Д.О.) и расстановка приоритетов в конфликтных случаях являются прерогативой президентской власти (правительство РФ как коллегиальный орган исполнительной власти замыкает на себя только регулярную бюрократию)».
Предложения эти прежде всего бросают вызов Конституции России, в которой система власти описана довольно ясно. Безусловно, есть в них и элементы абсурда. Кроме того, они прямо противоречат позиции президента, которому, по логике текста, адресованы. «Что такое вертикаль власти? Это ее соподчинение», – постулирует Дмитрий Медведев. Более того, президент выступает за усиление сплоченности правящей элиты: «Когда речь идет, например, об исполнительной власти, она должна быть все-таки в достаточной мере консолидирована, чтобы не терялось управление страной». Когда же «власть разорвана на части» – «это признак коллапса государства».
И тем не менее – зачем?
Разложить систему и... стать бюрократией
Цель демарша Марины Литвинович была очевидна – вернуться в системное политическое поле и вернуть в него адекватных, с ее точки зрения, деятелей радикальной оппозиции. А в перспективе – стать одним из творцов «медведевского большинства». Но соратники Литвинович ее осудили и сняли с поста исполнительного директора ОГФ. Однако тема «двух большинств» вброшена – и активно обсуждается.
Мотивы создания «чрезвычайных органов управления» и «стратегических штабов» тоже, казалось бы, банальны, и их называет Илья Пономарев: «превратиться в регулярную бюрократию». Логика проста. Пошуметь в «штабном» режиме, а потом потихоньку убрать «немодернизированных» чиновников и посадить на их место других, «модернизированных». Критерии «модернизированности» не определены. При этом скрыт один из основных подлинных критериев – лояльность инициаторам встряски.
Конечно, есть и более масштабные политические задачи, которые решают и инициаторы разложения путинского большинства, и авторы доклада «Модернизация России как построение нового государства». Это конъюнктурная дезинтеграция политической системы и ослабление единства правящего тандема.
Но дело не в этом, точнее, не только и не столько в этом. Виктор Ерофеев поставил российскому интеллектуалу всех времен точный диагноз: «обаяние энтропии». Он не хочет жить – не важно, по закону или без закона. Зов смерти манит его, как вой Сирены. Нет ничего лучше, чем разбить, расплескать, разложить. В процессе разложения очередной Системы немножко и неловко «порулить» (или даже – «поразруливать»). А потом – цузамен вейнен. Совместно плакать.
Сколько исторических аналогий – опасных для авторов «параллельной штабной вертикали» аналогий! Земщина и Опричнина, Дума с Временным правительством и Советы рабочих и солдатских депутатов, Горбачев и «ельцинские демократы», США «северные» и США «южные», Компартия Китая и штабы «культурной революции». Везде – надежды. Везде – иллюзии. Везде – «параллельная власть» разного рода с «реформаторской легитимностью». И везде – распад Единого, демодернизация, гниение социального организма, насилие, коррупция.
Кстати, Петр I и Екатерина II, к которым часто апеллируют в спорах о модернизации государственного управления, никогда не создавали параллельных действующей власти структур. Напротив, параллелизмы устранялись! При этом и петровская реформа коллегий и Сената, и екатерининская губернская реформа были хорошо подготовленными комплексами решений, вводившими новые институты и обеспечивавшими преемственность по отношению к приказам, Боярской думе и провинциям. Даже в армии Петр постепенно замещал стрелецкие полки полками «нового строя» – но он лишь довел до логического завершения дело, начатое его отцом, «тишайшим» Алексеем Михайловичем.
Вспомним размышления Владислава Суркова об «Околоноля». Излагаю вольно. В пустое пространство входят два клоуна, утвердившиеся в российской традиции как Первый и Второй могильщики. Продолжим образный ряд. Инь и Ян. Хунвейбин и Цзяофань. Штаб чрезвычайный и штаб стратегический. Предстоит ли нам буффонада со смертельным исходом? Вряд ли.
Прежде всего реальное российское политическое пространство в отличие от шекспировского Датского королевства – отнюдь не пустое место. В нем есть идеи, институты, игроки, наконец. Сила и влияние этих игроков несопоставимы с силой тех, кто думает, что заполнение пустоты с последующим ее разложением – их историческая миссия.
Модернизация: коалиция и штаб
Тем не менее социальная коалиция в поддержку модернизации и «штаб модернизации» абсолютно необходимы.
Однако непродуктивно и попросту опасно смешивать большинство общества, на которое опирается власть (Медведев, Путин, «Единая Россия» и вообще власть – в широком определении), с национальной модернизаторской коалицией. Это две большие разницы. Структура путинского большинства консервативна, однако именно в консерватизме его сила. В период кризиса это проявляется в наибольшей степени: устойчивость системы достаточно высока. Национальная модернизаторская коалиция – в социологическом смысле изначально меньшинство, возможно, ничтожное меньшинство. Но оно деятельно и креативно. Коалиция должна расширяться, но рассчитывать на то, что она в обозримой перспективе охватит значимую часть экономически активного населения (скажем, каждого пятого) и тем более большинство, – как минимум наивно.
В эту коалицию могут войти партии и общественные организации, ассоциации бизнеса и объединения граждан, предприниматели и чиновники – одним словом, все, кто действительно хочет реальных перемен к лучшему. Когда Дмитрий Медведев обращался к «креативному классу» со статьей «Россия, вперед!», он, очевидно, ждал ясных и честных ответов на поставленные им жесткие вопросы, а в более широком смысле – на вызовы, стоящие перед страной. Люди, группы и корпорации, которые дадут такие ответы, очевидно, и станут основой коалиции за модернизацию.
Прекраснодушные разговоры о «рывке в постиндустриальное общество» в условиях фактической деиндустриализации надо заканчивать. Мы не можем «перегнать, не догоняя», – это приведет к перенапряжению сил и ресурсов, как в 30-е, а затем к новому, еще более глубокому отставанию. Главная ближайшая цель модернизации – создать в России новое индустриальное общество, то есть новую, современную экономику и соответствующие ей социальные взаимосвязи. Главная текущая задача – «перезапустить» национальную промышленность. Страна должна научиться в массовых масштабах производить конкурентоспособные товары и сама должна стать конкурентоспособной.
Пять стратегических векторов модернизации: резкий рост эффективности производства, включая энергосбережение, развитие ядерных технологий, новые информационные технологии, новая структура передачи информации, прорыв в производстве медицинского оборудования – уже заданы президентом Медведевым. Однако теперь необходима «дорожная карта» модернизации, конкретный план действий, детальные национальные программы – такие, как «План ГОЭЛРО», но с поправкой на новое время, новые задачи и новые ценности. И, конечно, люди и структуры, которые смогут эти планы и программы осуществить.
На мой взгляд, «мозговым центром» и «национальным штабом» модернизации должна стать единая национальная структура типа японского MITI. Суперминистерство со значительными полномочиями, не посягающее тем не менее на «комиссарскую» роль в политической системе или на роль «параллельной вертикали», – это формат. «Новая индустриализация»; определение и поддержание жестких стандартов для товаров, признанных стратегическими с точки зрения национальной конкурентоспособности; разработка и быстрая реализация программ замещения экспорта сырья экспортом продукции все более высоких переделов; выработка политики «эффективного протекционизма» (государственная поддержка – тем компаниям, которые расширяют сбыт на мировых рынках); решение проблем доступа к технологиям и их распространения; реализация общенациональных инфраструктурных проектов (таких, как новая дорожная сеть или трансконтинентальный транзит) – это базовое содержание деятельности.
В России уже не раз делали «новую власть», «новую социальную общность» и даже «нового человека». Результат оправдывал ожидания далеко не всегда. Модернизация – длительный и всеохватный процесс, не сводимый (с поправкой на время) к милой русскому сердцу максиме «даешь пятилетку в три дня». Понять и принять тип мышления и культурный код модерна – вот что главное. «Комиссары от инноваций» или «опричники от модернизации» здесь точно не помогут.
