Книга ветра перемен

Шань Са. Врата небесного спокойствия: Роман/Пер. с фр. Е.Клоковой. – М., Текст, 2006, 192 с.

Французская писательница китайского происхождения Шань Са недавно побывала в Москве и в целом произвела приятное впечатление на публику. Молодая, красивая, философ по образованию, политическая эмигрантка. Особенно русским читателям бросились в глаза прекрасные белые зубы.

«Врата небесного спокойствия» – первый роман Шань Са (ранее издательство «Текст» выпустило ее же книгу «Играющая в го»), он был поощрен Гонкуровской премией за лучший дебют на французском. События 1989 года на площади Тяньаньмэнь, две линии – одной из ведущих заговорщиц, хрупкой студентки, вынужденной скрываться где-то в китайской глухомани, и преследующего ее лейтенанта, железного стража коммунистической власти. Но политики в книге самый минимум. Чем дальше в текст, тем больше аляповатого нью-эйджа: в финале заговорщица Аямэй становится... м-м... богиней горы и устремляется в небо. Там она должна воссоединиться с погибшим возлюбленным (разлучили их в свое время жестокие взрослые и коммунистический строй) и раствориться наконец в подлинном небесном спокойствии: напомню, что Тяньаньмэнь, где все начиналось, так и переводится – «ворота небесного покоя».

«Врата небесного спокойствия» – это далекое эхо французской молодежной революции 1968 года. На знаменах европейских студентов-бунтарей были написаны слова «Мао» и «коммунизм». 30 лет спустя китайские студенты-интеллектуалы решили стереть коммунизм с лица современности и отказаться от наследия Мао. И те и другие хотели новизны и свободы, но героиня «Врат» отказывается от политической борьбы и выбирает «высшую мистическую мудрость». Шань Са, живущая в Париже и пишущая по-французски, возвращает своей новой родине утраченные иллюзии. При всем при этом самой ей как автору ничего и делать-то не пришлось: за нее сыграла сама история.

Несмотря на свое философское образование, Шань Са лишена какой-либо глубокомысленности. Она пишет предельно лапидарно, делая вид, что следует канонам китайской литературы, где нет места человеческой сложности. Главные герои одномерны, второстепенные – просто статисты, роботы. Это не литература идей, это литература телесных событий: пришел – осмотрелся – принюхался – нашел след – пошел по следу – устал – заснул – повеял свежий ветерок... Кстати, Шань Са – это не настоящее имя, а псевдоним, переводится как «дуновение ветерка»: мелодраматический вздох, наивная имитация «китайскости». «Ветер перемен», неловко закосивший под «Книгу перемен»...

И тут вспоминается одно утверждение Генриха Бёлля: национальный колорит схож с наивностью – только ты осознаешь, что он у тебя есть, как тут же его теряешь. Мне почему-то кажется, что в белых зубах Шань Са больше от французской стоматологии, чем от китайского фарфора.