Конечно, не Азия, но и не совсем Европа

Основоположник цивилизационного подхода в русской науке Николай Данилевский обосновал концепцию существования особых культурно-исторических типов. Фото с сайта www.vologdamuseum.ru

Приблизительно 900 лет назад, в начале XII века, составитель «Повести временных лет» сформулировал вопрос: «Откуду есть пошла Русская земля». С тех пор происхождение Руси и русской государственности, наших цивилизационных основ волнует умы не только средневековых книжников, но и ученых, подключившихся к решению данной проблемы с XVIII столетия. Выдвинуты самые разные гипотезы, высказано немало суждений, догадок о характере и специфике русской цивилизации. О ней пишут и спорят и историки, и философы, и социологи, и политологи, и литературоведы… Американский профессор Уильям Брумфилд относит Россию наряду с американским Югом к числу цивилизаций, повязанных «со своими руинами, реликвиями, призраками и тенями». Но что же подразумевается под самим понятием «цивилизация»?

Теории цивилизаций

Основоположником цивилизационного подхода в русской науке стал Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885), автор книги «Россия и Европа» (1869). Отвергнув идею единства мировой истории, он обосновал концепцию существования особых культурно-исторических типов, соответствующих «великим лингвистико-этнографическим семействам». Жизненный цикл каждого из них, по мнению Данилевского, состоит из трех периодов (эпох, состояний): этнографического, государственного (исторического) и цивилизационного (культурного).

Согласно концепции английского историка Арнольда Тойнби (1889–1975), дискутировавшего с немецким философом Освальдом Шпенглером, специфика локальных цивилизаций, переживавших четыре стадии развития (возникновение, рост, надлом и разложение), проявлялась прежде всего в процессе их роста, который усиливал различие в опытах обществ, порождал многообразие «в мировоззрении, способностях, этосе». Правда, сам ученый колебался в определении перечня этих цивилизаций, а Русь включал в состав византийской православной цивилизации, отказывая ей, таким образом, в цивилизационной самобытности.

Французский историк Фернан Бродель (1902–1885) рассматривал цивилизации по разным параметрам: как географические и культурные пространства; как общественные формации; как экономические уклады; как различные коллективные мышления.

Современное понятие «цивилизация» отличается многообразием, многоуровневостью, многоплановостью и масштабностью. Американский ученый Сэмюэл Хантингтон (1927–2008) подчеркивал: «Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей… Цивилизация определяется наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификации людей».

Отечественному философу Валентину Толстых (1929–2019) цивилизация по своему происхождению и структуре представлялась многофакторным, собирательным феноменом, определение которого отличается многозначностью и смысловым плюрализмом. По его мнению, «цивилизацию образуют и характеризуют особенности природной среды (климатические условия, географический и демографический факторы), достигнутый уровень потребностей, способностей, знаний и навыков человека, экономико-технологический способ производства и строй социально-политических отношений, этнический и национальный состав сообщества, своеобразие культурно-исторических и религиозно-нравственных ценностей, характер и степень развития духовного производства».

Сегодня применяются разные цивилизационные типологии. Так, если в основе типологии цивилизации лежит господство того или иного технико-технологического базиса, то историю человеческой цивилизации можно разделить на три эпохи: аграрную, промышленную и информационную. «Наиболее общей характеристикой локальной цивилизации, – считает историк Олег Мухин, – является наличие универсальных (сверхлокальных) ценностей, отражающихся в мировых религиях (западно-христианская, восточно-христианская, исламская, индусская, буддийская), культуре и ментальности. Кроме того, значимыми являются языковая общность, единство экономического и политического строя».

По мнению историка Игоря Ионова, хотя понятия «локальная цивилизация» и «национальная культура» близки по содержанию, «в отличие истории культуры, изучающей конкретные формы последней (материальная культура, духовная культура, искусство), история цивилизаций в основном занята изучением основополагающих идеалов, которые придают культуре целостность, проявлению этих идеалов в различных областях индивидуальной, семейной, общественной, государственной жизни людей».

Византинист Ксения Хвостова (1934–2021) делала упор на внутренних цивилизационных скрепах, считая недопустимым ограничивать цивилизационные рамки лишь культурной сферой: «Понятие цивилизации целесообразно определить как совокупность функциональных и корреляционных связей между ведущими социально-экономическими, правовыми, религиозными и культурологическими факторами, образующими тенденции и традиции, устойчивые в значительном пространственно-временном диапазоне. Изменение социальных ролей тех или иных связей отражает развитие цивилизации во времени».

Мировая и локальная

Не претендуя на исключительность, предлагаю авторское определение цивилизации.

Под цивилизацией подразумевается динамичная культурно-историческая система, возникшая в результате деятельности определенного этносоциума в соответствующих природно-климатических и географических условиях, на базе определенного типа и уровня хозяйства и техники, государственности, идеологии, правовых и социальных отношений, материально-бытовой и духовной культуры, религии.

Локальная цивилизация – это целостный культурно-исторический организм, прошедший ряд этапов в своем развитии и в процессе эволюции подвергавшийся разного рода изменениям. На любом из пройденных этапов в ней причудливо сочетаются и переплетаются «старина» и «новизна». На основе связей между локальными цивилизациями постоянно происходит межцивилизационный диалог, который наряду с этническими миграциями и культурными диффузиями раздвигает пространственные рамки цивилизации за пределы государственных границ.

Локальную цивилизацию формирует устойчивая крупная историко-культурная общность людей, объединенных на протяжении длительного периода в политическом, социально-экономическом, духовном и этнокультурном отношениях. Мировая цивилизация представляет собой совокупность разноуровневых локальных цивилизаций.

Любая из них с момента возникновения и в процессе дальнейшей эволюции, которая порой завершается ее гибелью, проходит несколько формационных фаз, состоящих из набора характерных ступеней (признаков) базисного социально-экономического характера и сопутствующих надстроечных явлений. Между фазами нет жестких границ, одна может даже частично накладываться на другую. Отсюда определенная аморфность ряда институциональных признаков (ступеней) локальной цивилизации.

В рамках одной локальной цивилизации могут сосуществовать признаки (ступени) разных формационных фаз, находящиеся в неодинаковом состоянии (зарождения, расцвета, затухания, полного упадка). Вот почему для любой из локальных цивилизаций характерны и общие, и специфические черты, проявляющиеся как в материальной, так и в духовной сферах. Ей обычно присущи социально-экономическая и культурная многоукладность, несколько способов производства и хозяйственно-культурных типов, оформившиеся и переходные политические и социальные институты и структуры.

Единство любой локальной цивилизации, функционирующей в результате взаимодействия разных, порой противоречивых тенденций, носит диалектический характер. Мало того, эволюция локальной цивилизации сопровождается не только прогрессивными сдвигами, но и откатами.

Мало кто из авторов обобщающих трудов по истории России обходится без характеристики природно-климатических условий. Алексей Венецианов. На пашне. Весна, 1820-е. Третьяковская галерея

Российскую цивилизацию называют не просто полиэтническим, но суперэтническим образованием. Однако ее суперэтнический характер сформировался далеко не сразу. И применительно к эпохе Средневековья русскую цивилизацию все-таки правомерно именовать полиэтнической.

Русский историк и писатель Николай Полевой (1796–1846) в сочинении «История русского народа» отмечал, что только с петровской эпохи наступила история России «как Государства Европейского». Н.Я. Данилевский также отрицал принадлежность России, не воспринявшей наследие античной цивилизации и германо-романского духа, в культурно-историческом смысле к Европе.

Рассуждая о географических особенностях России, отличающих нашу страну от остальной части Европейского континента, историк Василий Ключевский (1841–1911) утверждал: «Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это переходная страна, посредница между мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой; но природа положила на нее особенности и влияния, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию».

Мало кто из авторов обобщающих трудов по истории России и российской цивилизации обходится без характеристики природно-климатических условий. Вот как характеризовал территориальное ядро Российского государства Сергей Соловьев (1820–1879): «Перед нами обширная равнина: на огромном расстоянии от Белого моря до Черного и от Балтийского до Каспийского путешественник не встретит никаких сколько-нибудь значительных возвышений, не заметит ни в чем резких переходов. Однообразие природных форм исключает областные привязанности, ведет население к однообразным занятиям; однообразность занятий производит однообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные столкновения; одинакие потребности указывают одинакие средства к их удовлетворению; и равнина, как бы ни была обширна, как бы ни было вначале разноплеменно ее население, рано или поздно станет областью одного государства: отсюда понятна обширность Русской государственной области, однообразие частей и крепкая связь между ними».

По утверждению В.О. Ключевского, «никакая другая особенность нашей страны не оказала такового разностороннего, глубокого и вместе с тем столь заметного действия на жизнь нашего народа, как эта речная сеть Европейской России».

Определяющую роль в истории российской цивилизации сыграли также огромные лесные пространства. На протяжении эпохи Средневековья Россия оставалась страной по преимуществу дерева, в обработке которого наши предки достигли совершенства.

«Все цивилизации являются в некоторой степени результатом географических факторов, но история не дает более наглядного примера влияния географии на культуру, чем историческое развитие русского народа… Евразия четко делится на четыре зоны. Две из них, занимающие центральное положение, − леса на севере и степи, раскинувшиеся ниже их на юге, − развили две доминанты культурной модели, на которой основывается русская цивилизация», – писал русский и американский историк Георгий Вернадский (1887–1973).

«Вопреки западникам, – подчеркивал философ Александр Панарин (1940–2003), – в тяжелых природно-климатических условиях русский культурно-антропологический тип попросту не мог характеризоваться ритмичностью трудовых усилий».

Пространство власти

«Единодержавие» и «самодержавие», по мнению русского историка и археографа Николая Устрялова (1805–1870), были свойственны России изначально, со времен Рюрика. В удельный период «единодержавие» хотя и исчезло, но мысль о необходимости единства Русской земли сохранилась. «Самодержавие» же никуда и не исчезло, поскольку в своих владениях князья были неограниченными правителями. Государство – это исторически сложившаяся на определенной территории система политической организации общества, которой присущи органы публичной власти, вооруженные силы, законодательство. Его главная внутренняя функция – управление политическими процессами в обществе.

Современные исследователи по-разному определяют тип государственности эпохи завершения объединения русских земель вокруг Москвы: 1) раннефеодальная монархия; 2) феодальная монархия; 3) сословная монархия; 4) сословно-представительная монархия; ) самодержавие с боярской аристократией; 6) деспотия; 7) разновидность восточной деспотии.

Современные российские историки Дмитрий Андреев и Геннадий Бордюгов рассматривают пространство власти как своеобразную сферу, в рамках которой «принимаются управленческие решения и осуществляется непосредственное руководство государством». А также происходит взаимодействие отдельных личностей, корпоративных групп и системных институтов. В отличие от Западной Европы, для развития российской государственности, по их мнению, характерна перманентная мобилизация, а не модернизация.

Профессор Русского юридического факультета в Праге Мстислав Шахматов (1888–1943) давал определение «Московского государственного строя XV–XVII вв. как умеренной формы властвования в историческом облике сословной монархии». По его мнению, можно выделить целый ряд политических сдержек (противовесов) власти московских государей: 1) христианские нормы, закон и обычай; 2) сословное представительство в лице земских соборов; 3) соучастие сословий во власти (Боярская дума, самоуправление общин); 4) «права сословий, выросшие на почве феодализма»; 5) регламентация прерогатив низших органов исполнительной власти; 6) обеспечение гарантий личности против судебно-полицейской власти и злоупотреблений низших органов исполнительной власти при помощи приставов, а также другими способами.

Как подчеркивал М.В. Шахматов, все эти элементы и зародыши установлений существовали у нас в иных вариантах и сочетаниях, чем в странах Западной и Центральной Европы в течение сословно-монархического периода их исторического развития.

Регионовед, профессор Виктор Черноус (1949–2018) цивилизационную особенность русской православной государственности XVII века видит в характере самодержавия как «соборной сословной монархии, где представительные органы, обладая реальной властью, выступают не противовесом, а важнейшим условием укрепления власти царя, играют видную роль в легитимации новой династии Романовых».

Тенденция к укреплению унитарно-абсолютистских начал во второй половине XVII века была доминирующей, но не единственной. Порой возникали альтернативные перспективы, в том числе аристократический проект изменения формы Российского государства, отвергнутый в 1682 году патриархом Иоакимом. В случае осуществления этой реформы Россия могла бы превратиться в своеобразную «аристократическую федерацию», основанную на верховном правлении царя, который опирался бы на совет наместников.

История, однако, не терпит сослагательного наклонения. В действительности, оказавшись на очередной цивилизационной развилке, наша держава под руководством Петра Великого взяла иной курс, курс на завершение формирования феодально-крепостнического абсолютизма, создание имперской бюрократической системы военно-административного характера, форсированную техническую и культурную модернизацию. Государство приобрело еще более гипертрофированную роль в жизни россиян.

Многие ученые, писатели и публицисты часто высказываются о закономерности и плодотворности выбора православной веры Русью при Владимире Святом. Как утверждал философ Иван Ильин, оказавшийся после военно-революционных бурь 1917–1922 годов в эмиграции, «православие несло русскому народу все дары христианского правосознания – волю к миру, братству, справедливости, лояльности и солидарности; чувство достоинства и ранга, способность к самообладанию и взаимному уважению – словом, все то, что может приблизить государство к заветам Христа».

С иных позиций оценивал роль православия в истории России в своих «Философических письмах» (1836) Петр Чаадаев, считавший, что оно, в отличие от западной католической веры, оказалось невосприимчивым к тенденциям общественного прогресса и стало причиной отставания русской цивилизации.

«В силу… исторических – разобщения с Европой, воздействия монголов и одностороннего влияния византизма, – по мнению философа В.С. Соловьева, – сложился в Московском государстве духовный и жизненный строй, который никак нельзя назвать истинно христианским. Этот строй имел религиозную основу, но вся религия сводилась здесь исключительно к правоверию и обрядовому благочестию…».

Американский ученый Сэмюэл Хантингтон подчеркивал: «Цивилизация определяется наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификации людей». Фото с сайта weforum.org

Споры о предназначении и об исторических судьбах русского народа продолжили талантливые и оригинальные мыслители, оказавшиеся в послереволюционный период в эмиграции.

В самом начале 1920-х годов в эмигрантской среде зарубежной Европы сформировалось такое самобытное идейно-философское течение, как евразийство, связанное с именами лингвиста Николая Трубецкого (1890–1938), географа Петра Савицкого (1895–1968), музыковеда и публициста Петра Сувчинского (1892–1985), богословов Антона Карташева (1875–1960) и Георгия Флоровского (1893–1979), а также других оригинальных российских мыслителей. Они поставили в центр своего внимания историософскую проблему «Русского пути».

В евразийстве причудливо переплетались три различные мировоззренческие установки: натурализм П.Н. Савицкого, культуроцентризм П.Н. Трубецкого и христоцентризм Г.В. Флоровского. Россия, где ярко проявился симбиоз византийских, ордынских и других восточных влияний, не рассматривалась евразийцами как составная часть европейской христианской цивилизации.

В программном документе «Евразийство» (формулировка 1927 года) утверждалось: «Призрак своеобразия представляет собой черту, характеризующую историю российско-евразийского мира в ее динамичном развертывании. Формы же своеобразия различны в различные эпохи. Своеобразие это выражалось в укладе всеевразийской державы Чингисхана и его преемников в XII–XIV веках, в строе московского государства XV–XVII веков и даже в порядках императорской России XVIII–XX веков. Несмотря на все стремления ее правителей подражать Западу, также императорская Россия представляла собой образование, не имевшее подобие ни в Европе, ни в Азии».

Предшественниками эмигрантов-евразийцев по праву называют великих русских писателей Николая Гоголя, Федора Достоевского, поэта Александра Блока, философа и поэта Владимира Соловьева. Так, Ф.М. Достоевский в статье «Одно совсем особое словцо о славянах» пророчески предрекал, как, освободившись от чужеземного ига благодаря России, славянские народы «будут трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к высшей европейской культуре, тогда как Россия страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации».

По сути дела, евразийских взглядов придерживались и первые казахские просветители – Чокан Валиханов и Ибрай Алтынсарин.

К евразийству с 1920-х годов примкнули также несколько историков-эмигрантов, прежде всего Г.В. Вернадский, С.Г. Пушкарев и М.В. Шахматов, в работах которых ярко отразились евразийские идеи об особом геостратегическом положении России между Западом и Востоком, о благотворной роли восточных влияний и заимствований на русскую государственность и культуру.

Поклонником евразийства стал в СССР наряду с географом и историком Львом Гумилевым (1912–1992) замечательный русский писатель Борис Васильев (1924–2013). По мнению российского историка Юрия Мухачева, «помимо геополитики и государства существенную роль в утверждении евразийской цивилизации придается ценностному и смысловому содержанию культур, присущих народам этого региона, самобытности этих культур, противостоящих экспансии гегемонистских цивилизаций».

Английский социолог и философ истории Арнольд Тойнби (1889–1975) выделял в русской истории вызов непрерывного внешнего давления. Судьба России, которую французский историк Фернан Бродель (1902–1985) относил к «другой Европе», «была предопределена ее пограничным положением: защищая Европу, она амортизировала удары, которые наносились со стороны Азии, что дорого ей обходилось».

Итак, в истории локальной цивилизации выделяются ключевые моменты-развилки истории, на которых определяется ее дальнейший путь эволюции, трансформации либо даже коренной ломки. Для средневековой русской цивилизации таковыми являются формирование государственности в середине IX века, принятие православной веры в конце X века, монгольское нашествие и установление ордынского ига, объединение русских земель вокруг Москвы и создание единого Российского государства, Смутное время, церковный раскол середины XVII века.

Такие поворотные вехи характеризуются экстраординарной и своеобразной исторической ситуацией, оказавшей существенное влияние на цивилизационные основы России. О них будут продолжать дискутировать ученые и публицисты.