Алексей Нилогов.
Михаил Богатов. Манифест онтологии. – М.: Скимень, 2008. – 360 с.
Книга саратовского философа Михаила Богатова представляет собой первый том дилогии, в котором исследуются возможности современной онтологии на предмет ее институционального и содержательного существования. Автор избирает стратегию удержания вопроса о бытии, через которую заявляют о себе политические и экономические стратагемы, определяющие онтологию с античных времен. Их целью является не сведение теоретической мысли к практическим выводам, а возвращение онтологии того, что ей принадлежит по праву.
Вопрос о бытии после вопрошания Мартина Хайдеггера стал тем стержнем, благодаря и вопреки которому удалось деконструировать метафизику в XX веке. Забвение вопроса о бытии, по Хайдеггеру, символизировало философию с момента ее возникновения, несмотря на то что древнегреческие этимоны наиболее аутентичны смыслу сущего. Различение Хайдеггером бытия и сущего терминологически вошло в философский оборот, нередко оборачиваясь этимологической схоластикой, когда за мудрствованием над истинным происхождением слов пытаются скрыть тот факт, что язык – это проходной дом бытия (Федор Гиренок).
 Подобие Трансцендентального Означаемого... Хоан Миро. Из цикла «Созвездия» |
На протяжении книги Богатов пытается доказать, что «вопрос о бытии, удержанный в своей вопросительности, – это либо вопрос не понимающего то, что спрашивается, либо непонятый вопрос – и никак иначе. Выйти за пределы мира невозможно, а понимание, которое может дать мир, согласно временной конституции самого мира, – это понимание «как [есть бытие]?», а не «что [есть бытие]?». Автор приходит к выводу, что сама возможность спрашивания-в-пределах основывается на доверии тому, «что бытие из-быточно (а потому в его пределах можно получить ответ на вопрос о нем же)». Такое доверие дает бытию право на из-быточность, в то время как способ избегания избыточности по-прежнему служит основанием для естественно-научного вопрошания. Таким образом, бытие становится недостаточным, «поскольку с него спрашивают одно, а стремятся получить совершенно другое». По Богатову, «опытное изучение бытия необходимо там, где игнорируется его избыточность, игнорируется изначально, в самой постановке вопроса о бытии». Столь феноменологическая риторика, ориентирующаяся на словесную чтойность, игнорирует ноуменологический проект почему-вопрошания, который получил свою наибольшую выразительность у Хайдеггера: «Почему вообще есть сущее, а не, наоборот, ничто?»
Стилистика книги напоминает «хайбихинский» стиль философствования, образованный путем сращения немецкого языка Хайдеггера в переводе Бибихина на русский язык. Методологически философская разновидность «плетения словес» весьма плодотворна, поскольку доказывает наличие нетранспарентности (непрозрачности) между бытием и языком, а также принципа «изначального опоздания», согласно которому референт опережает означаемое, а означаемое – означающее. Говоря об усредненной понятности бытия, которая не в последнюю очередь зависит от лингвистической некомпетентности (наперекор Ноаму Хомскому), автор констатирует, что онтология излишня: «Негативность вопроса о бытии как не могущая быть удержанной вопросительность вопроса без отсылки к ответу или к его возможности в качестве ссылки/поломки/замены сущностно соотносится с усредненной понятностью бытия, которая ссылает вопрос о бытии как вопрос-что по линии ответа на вопрос-как; в этом же смысле онтология – это, как кажется, нечто излишнее».
Михаил Богатов придерживается монологического подхода в понимании бытия, не допуская существование региональных онтологий, которые стали достоянием философии в XX веке в результате многочисленных деструкций и деконструкций. Очевидно, что собирание онтологий не может дать в сумме подобия Трансцендентального Означаемого, но оно вполне может стать тем палимпсестом, на котором вопрошается поверх вопрошавшегося.
