Если в кране нет воды

У вас морковь какая-то кризисная.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)

Если бы кризиса не было, его бы стоило придумать. Потому что про кризис теперь говорят все, причем говорят так, как не говорили ни о чем прежде. Вру. Так говорили о евреях, но это было слишком давно, и никто уже толком не помнит, почему родители при сбоях в водоснабжении напевали: «Если в кране нет воды – значит, выпили жиды». Мы-то теперь точно знаем, что виноват во всем кризис.

Это слово все объясняет и извиняет. Оно мгновенно затмило хиты предыдущих эпох: и «ваучер», и «Чубайса», и «Хопер-инвест», и «доступную роскошь», и «элитную недвижимость», и «пентхауз на Щукинской», и «план Путина», и «удвоение ВВП», и «суверенную демократию», и «олигархов», и «гламур», и «антигламур» тоже. «Кризис» – существительное, глагол, прилагательное, междометие, непереводимый фольклор, молитва и призыв к покаянию, жизнь и смерть. Кризис – точка, восклицательный и вопросительный знак. Альфа и омега. Чип энд Дейл, Спайдермен и Алла Пугачева, Пушкин и Рабиндранат Тагор, «Бал цветов» из балета «Щелкунчик» и па-де-де из балета «Спящая красавица». Кризис – наше все.

Вместо здравствуйте можно говорить: «Кризис, старик?» Ответ: «Кризис!» Или в магазине: «У вас морковь какая-то кризисная» – «Ну так ведь кризис, мужчина!» Или, положим, сходили вы в кино и фильм вам понравился: «Вот надо же было случится кризису!» – удовлетворенно замечаете вы. А если не понравился, то снисходительно констатируете: «Так ведь кризис, ясный пень».

Одним словом, кризис сделал жизнь проще и понятнее. Возьмем, например, предыдущий фетиш – успех. Звучит, конечно, неизмеримо более позитивно, но только для тех, кто успешен. Для остальных успех переводится на родное наречие примерно так: «Падлы, разворовали все!», «насосали», «прихватизировали», «подсидели», «сп..дили», «из грязи в князи». Ведь успех связан с трудом, личными качествами, волей, везением. Словом, у одних он есть, у других – нет. А кризис – обстоятельство объективного характера и непреодолимой силы – касается каждого: и трудолюбивых, и олухов. В общем, сиди себе и в ус не дуй. Авось «бентли» сами собой рассосутся и перестанут вопить своим хромированным великолепием: «Лузер ты, лузер и есть».

Кризис – фундамент национальной идеологии, ибо русский в массе своей никак не изживет общинную дурь: «Эй, грязь, куда тебе в князья? Ну-ка давай взад, лохушка!» Да, Россия встала с колен. Но в ногах, как известно, правды нет, а потому Россия постояла минуту-другую и присела на корточки. Причем всем миром: список Forbes и офисный планктон, нищеброды и льготники, левые и правые, Государственная Дума и Сенат, Сурков и Лимонов, геи и мэр Москвы Лужков, креативщики и гопники, гламурщики и антигламурщики. Словом, все стали равны. Жизнь вновь началась с чистого листа. Так по крайней мере думают многие. И, наверное, весьма резонно. Кризис – это прежде всего вызов истеблишменту, нашему коллективному Акелле. Промахнется или нет? В конце концов в древнегреческом под кризисом понимали судебное разбирательство, состязание сторон. Для нового поколения кризис – безусловно, шанс доказать, что в нашем кране нет воды именно из-за нас. n