Мы видим, но почти не читаем

Валерий Галечьян. Страна мертвых майя.– М.: Московский союз литераторов, 2025.

Валерий Галечьян также шествует в этой славной когорте. Новая его книга продолжает серию визуальных работ, чем-то напоминающих альманах «Черновик», издававшийся во время оно Александром Очеретянским.

Но в отличие от авторов «Черновика» Галечьян активно использует цвет – красный, сиреневый, синий, зеленый. Им маркируются одежды, предметы, лица и, конечно, слова. Слов много. Они располагаются по горизонтали и по вертикали, движутся лесенкой и по сложным траекториям. Они ждут, что их будут читать, приклеивать одно к другому, находить несколько смыслов и траекторий. Собственно, все слова стремятся к цифре 4. Это количество строк, так или иначе обозначающих нарратив. Кто-то увидит в них модификацию хокку, кто-то – возможность придать поэзии математический импульс, кто-то – вербальную галлюцинацию, ведь слова начинают теряться в других словах, путаться. Необязательность слова в его обязательности является парадоксом литературы такого рода.

Любопытно, что математика существует на страницах издания наряду с образами. Они появляются не везде, но тем не менее. Многие из них созданы с помощью нейросети. Что говорить, искусственный интеллект быстро проник в изящную словесность, он скоро пройдет везде, где есть алгоритм.

Галечьян обратился к легендам цивилизации майя. Он уже не раз обращался к книгам мертвых в тибетской и египетской их версиях. Эти книги легко найти в интернете. С майя все сложнее: поисковик вам сразу не выдаст по запросу легенду, на которой держится нарратив. Поэтому, чтобы понять цепочку событий, требуется погрузиться в визуальный текст, выловить из него крупицу содержания (например, «Дом ягуаров / откупились от / хищников / охапкой костей») и добавить к ней другую крупицу на другой странице. Это трудное чтение. Автору ничего бы не стоило в послесловии пересказать легенду, показать маршрут чтения, но он этого не сделал. Конечно, «поэзия – это не манная каша», по слову Хармса. Однако сегодня и манную кашу мало кто ест. А раз так, то означаемое (в нашем случае легенда) переходит в разряд означающего. Иными словами, геометрия заменяет собой поэзию. Мы видим, но почти не читаем. Геометризм заменяет собой и чувства, и мысли. Постмодерн, с его игрой и иронией, вряд ли может пробраться на страницы издания. Лингвистическое полотно переходит в разряд графических. Оно начинает рифмоваться с музыкальным опусом. С гармоникой небесных сфер, как сказал бы Генрих Сапгир.

Новая работа Галечьяна – напоминание о поисках русского авангарда с его стремлением к синтезу искусств. Книжка важна прежде всего тем, что она направляет наш взгляд. Мы смотрим на бабочку, мы следим за ее полетом. А куда и зачем она летит – это не наши вопросы.