Город воды и масок

Из нарядных кафе доносится аромат крепкого кофе, а рояль под белоснежным полотняным навесом создает романтическую атмосферу. Фото Dreamstime/PhotoXPress.ru

Интернет информирует, что в минувшие выходные начался ежегодный карнавал в Венеции: «Тема венецианского карнавала 2024 – «На восток. Удивительное путешествие Марко Поло». А еще, что «карнавальные мероприятия на сцене площади Сан-Марко включают представление Двенадцати Марий и парад масок». И что «люди в карнавальных костюмах на украшенных лодках проследуют от района Punta della Dogana, где находится церковь Santa Maria della Salute, к мосту Риальто».

Знакомые сердцу названия. Давным-давно, в прошлом веке и я побывала – нет, не на карнавале – в этом странно-прекрасном плавучем городе.

Английский писатель Генри Джеймс еще сто лет назад утверждал: «О Венеции решительно ничего не осталось сказать нового. ...Откройте наугад любую книгу – там обязательно найдется восторженная песнь о Венеции». Действительно, кто только не писал о Венеции – Байрон и Пушкин, грезивший побывать на ее берегах, практически все поэты Серебряного века, Достоевский, Купер, Бунин, Хемингуэй… А бесконечно влюбленные в Венецию мастера интеллектуальной прозы Томас Манн и Иосиф Бродский, тонко выразившие фатальную привлекательность этого города, навсегда сделались его очарованными заложниками.

…В сильном волнении въезжала я поздним сентябрьским вечером в Венецию. Переполняло предощущение встречи с Италией, о которой Гоголь сказал, что здесь человек находится ближе всего к Богу. У каждого посетившего город на воде сложился свой венецианский миф. Мне Венеция представилась хамелеоном, многократно менявшим не только свои краски, но и свой облик и даже атмосферу.

Город встретил огнями светящихся витрин – обилием лавок и антикварных магазинов с роскошными люстрами из хрусталя, переливами разноцветного муранского стекла, их многократным отражением в старинных зеркалах с причудливыми резными рамами… Фигурные канделябры – мавры в позолоченных набедренных повязках, ковры и кожаные сундуки с золотыми застежками – все это великолепие напоминало дары волхвов. Казалось, в будний день в городе что-то празднуют.

Не успев как следует полюбоваться этим сказочно-нереальным сиянием после скудно освещенной советской Москвы, мы с группой отправились в гостиницу. Распорядок дня был строго регламентирован возглавлявшим нашу группу «искусствоведом в штатском», так что о ночных прогулках по Венеции и мечтать не приходилось. На осмотр города и музеев отводилось два дня. Утром, выйдя на маленькую пьяцетту, где располагался наш отель, и обнаружив разительный контраст с видом вечернего города, я испытала какую-то детскую обиду – куда же делось ночное волшебство, где праздничное великолепие? В свежести раннего утра неяркий свет открыл облупившиеся стены домов на узких улочках. Венецианцы деловито спешили по своим делам, стайка студентов с книгами под мышкой направлялась на занятия.

Мы пешком двинулись в сторону канала Гранде. Площадь Сан-Марко оглушала столпотворением и гомоном разноязыкой толпы. Солнце уже поднялось и залило воды лагуны. В это утреннее время город между водой и небом предстает во всем своем великолепии. Слепят ярко-голубой купол неба и ажур серебристой крыши собора Сан-Марко, хрустальная вода с отражениями разноцветных палаццо и скользящих гондол. В самом противопоставлении зыбкой подвижности воды и мраморной статики архитектуры – неповторимая гармония. В приложении к венецианской стихии восторженные поэтические эпитеты «лазоревость» и «жемчужность» вовсе не кажутся преувеличением. А в удивительном сочетании ее восточных и европейских форм таятся культурные и визуальные хитросплетения, чувствуется дух эпохи былого величия и военной мощи Венецианской Республики, владычицы Адриатики. Как же прав Бродский: «Венеция есть возлюбленная глаза... Это город для глаз; остальные чувства играют еле слышную вторую скрипку».

Фонари с розовыми стеклами на набережной, делают их свет видимым даже во влажном тумане. Фото с сайта www.pxhere.com

Именно этот момент в совершенной полноте раскрыл мне облик двух Венеций – то грандиозной, роскошно-праздничной, как на полотнах Каналетто и Белотто, то скромно-повседневной, как на картинах Гварди, сумевшего как никто передать колышущийся воздух влажной синевы. Здесь прониклась я пониманием истоков буйного воображения прежде нелюбимых мной художников барокко и рококо Веронезе и Тьеполо – искусных обманщиков зрения, без которых немыслимо венецианское искусство.

Самое точное представление дает Павел Муратов в книге «Образы Италии»: «Исторические триумфы, соединившие дожей, посланников, адмиралов и полководцев с аллегорическими фигурами всех разновидностей славы и преуспеяния, с невероятными пышностями всевозможных убранств, с улыбками женщин, столь неожиданно глядящих на нас из углов огромной залы и столь же соблазнительных, как сама Венеция». Кажется, что в иллюзорной архитектуре росписей стен и потолков-плафонов во Дворце дожей и венецианских палаццо не существует границы между фантазией художника и реальной природой. И это стало одним из моих главных итальянских открытий.

Пешие и водные прогулки по окрестностям Венеции пробудили аппетит, и я предвкушала обед из оригинальных местных блюд. В Италии мы, кратковременные советские гости, впервые узнали, что днем можно обедать с вином – на столах даже в самых скромных ресторанах всегда стояли кувшины с «вино россо» и «вино бьянко». Нас ожидала «паста карбонара с морепродуктами», однако, к моему изумлению, в макаронах вместо креветок обнаружилось нечто странное – с дюжину крупных рыбьих глаз мутно-синего цвета смотрели на меня из тарелки. Ну, просто кулинарный шок!

Переводчица утверждала, что нам подали настоящий деликатес. С отвращением попыталась я извлечь из этой массы несколько «неоглазненных» макаронин, однако вскоре эти раскопки мне надоели; пришлось удовлетвориться листьями зеленого салата. Выйдя из-за стола, я бросилась к коллеге с мольбой поделиться со мной московскими продуктами – сушками и пошехонским сыром, которые ей благополучно удалось пронести через таможню.

Маршрут по основным достопримечательностям завершился на площади Святого Марка. Вечером Венеция в третий раз поменяла цвет. Те, кто бывал на площади Сан-Марко в закатный час, не может не помнить нежного венецианского сумрака, когда сиреневые тени от зданий ложатся на ее плиты и двести арок бесконечной анфилады Прокураций разом освещаются теплым светом подвесных светильников. Кажется, будто архитектор, единожды создавший форму арки и влюбившись в совершенство найденного им, так и не смог остановиться, повторив ее сотни раз вокруг Сан-Марко. Вдоль набережной на столбах зажигаются фонари с розовыми стеклами, которые делают их видимыми даже во влажном тумане.

Из нарядных кафе на открытом воздухе, вечно соперничающих итальянского «Флориана» и австрийского «Квадри», доносится аромат крепкого кофе, а рояль под белоснежным полотняным навесом создает романтическую атмосферу. Сгущающийся сумрак приглушает голоса и шаги прохожих, живая музыка плывет над площадью... Как же я завидовала посетителям кафе, ведущим неспешную беседу за чашкой кофе под итальянскую музыку! Нам, советским туристам, получившим при отъезде из Москвы 30 долларов на 11-дневную поездку, и в голову не приходило присесть у столика и потратить часть выданной суммы на чашечку кофе. То, что сейчас кажется совершенно обыденным, тогда было для нас чем-то немыслимым, и от этого еще острее ощущалась нереальность всего происходящего вокруг. Тот вечер, словно фантастические кинокадры волшебника Феллини, запечатлелся в памяти навсегда.

Кстати, секрет розовых фонарей оказался до примитивности прост – в стекло венецианцы добавляют марганец, который придает ему магический цвет заката.