КАРТ-БЛАНШ. Финал игры. России нужно определиться в отношении Грузии

Фото Reuters

Весной в отношениях между Москвой и Цхинвалом появилась новая повестка. Еще 21 марта президент Южной Осетии Леонид Тибилов в интервью изданию «Коммерсант» указал,  что «южноосетинский народ ожидает вхождения в состав России». 4 апреля глава Южной Осетии заявил о намерении провести референдум об изменении ст. 10 Конституции, которая даст президенту «право обратиться к президенту РФ с предложением создать единый союзный орган, которому мы передадим свои полномочия».  Наконец, 11 апреля президент Леонид Тибилов официально заявил, что Южная Осетия намерена провести референдум о вхождении в состав России в ближайшее время – до августа 2016 года.

Сигналы из Цхинвала вызвали негативное отношение в Тбилиси. 12 апреля министр по вопросам интеграции в европейские и евро-атлантические структуры Давид Бакрадзе заявил, что референдум о присоединении Южной Осетии к России не будет иметь юридической силы. С аналогичным заявлением выступила первый заместитель госминистра Грузии по вопросам примирения и гражданского равноправия Кетеван Цихелашвили. Это было предсказуемо. Интереснее другое. Цихелашвили напомнила об «оккупированном статусе» Южной Осетии и его непризнании «мировым сообществом», что грузинское руководство старалось не акцентировать последние три года.

Провести такой референдум – задача осуществимая. (В худшем случае он вызовет новую волну санкций со стороны США и стран ЕС, которые Россия вполне переживет.) Проблема глубже. Референдум в Южной Осетии покончит с попытками российско-грузинского диалога, который Москва выстраивала на протяжении минувших четырех лет.

После «Пятидневной войны» 2008 года российско-грузинские отношения оставались враждебными. Попытки ОБСЕ организовать Женевские переговоры Тбилиси с непризнанными республиками оказались безрезультатными: Грузия в июне 2010 года отказалась подписать соглашения о неприменении силы в отношениях с Абхазией и Южной Осетией. Но 1 октября 2012 года на парламентских выборах в Грузии победил блок Бидзины Иванишвили, выступавший за восстановление диалога с Россией. В декабре 2012 года начал работать переговорный формат между заместителем министра иностранных дел России Григорием Карасиным и спецпредставителем министра иностранных дел Зурабом Абашидзе. Его идея заключалась в построении российско-грузинского диалога, выведя за скобки проблемы статуса Абхазии и Южной Осетии.

Возобновление диалога Тбилиси и Москвы в конце 2012 года, инициированное в первую очередь грузинской стороной, было на руку и российской. После неудачных переговоров России летом того же года с Узбекистаном, Азербайджаном и Украиной о возможности их присоединения к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС), начавшиеся переговоры с Грузией выглядели как внешнеполитический успех Москвы на постсоветском пространстве. По отношению к Грузии в российской элите сложились условно три партии. «Минималисты» видели в диалоге средство, позволяющее предотвратить появление в Тбилиси националистически настроенного лидера. «Центристы» видели в диалоге путь к сохранению  нейтрального статуса Грузии, отсутствию на ее территории военной инфраструктуры НАТО. «Максималисты» видели будущее Грузии в ее развороте к России и (как знать?) постепенной экономической интеграции в ЕАЭС.

В Грузии также возобладала стратегическая линия на прагматичный диалог с Россией. Главной причиной поворота Тбилиси оставались экономические интересы. Хотя Грузия и подписала Договор об ассоциации с ЕС, в полной мере он вряд ли заработает из-за географической отдаленности сторон друг от друга, включая отсутствие общей границы. Российский рынок и российский транзит остаются приоритетом для Грузии. И здесь возобновление диалога с Россией принесло грузинской стороне ощутимые результаты. В июне 2013 года грузинское вино вернулось на российский рынок; в декабре 2015 года Россия смягчила действующий с 2000 года визовый режим для Грузии. Еще раньше было восстановлено прямое авиасообщение между странами. (Хотя дипломатические отношения между Россией и Грузией так и не были восстановлены.)

Однако Грузия негативно отреагировала на заключение Россией союзных договоров с Абхазией (2014) и Южной Осетией (2015). Эта тема с остро негативными оценками звучала в ходе визита генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга в Тбилиси 26 августа 2015 года. Тогда же был открыт новый учебный центр альянса в пригороде Тбилиси Крцаниси, а глава НАТО заявил о возможности развития военного партнерства с Грузией. В ответ Москва временно приостановила работу переговорного формата «Карасин–Абашидзе». И хотя к концу года переговоры возобновились, диалог между сторонами пошел труднее.

Присоединение Южной Осетии полностью ликвидирует российско-грузинский диалог. Отношения Москвы и Тбилиси будут отброшены к состоянию вражды по образцу конца 2008 года. Считаем ли мы эту цену приемлемой – вопрос открытый. Но к определенным потерям России подготовиться придется.

Во-первых, Грузия вряд ли будет сохранять демилитаризованный статус. В НАТО Грузию не примут из-за спора вокруг статуса Абхазии и Южной Осетии. Но США  могут предоставить Грузии статус «ключевого союзника вне НАТО» (major non-NATO ally). На грузинской территории, видимо, появится инфраструктура для размещения в будущем военных контингентов НАТО.

Во-вторых, Грузии по силам создать трудности для сообщения между Россией и Арменией. В настоящее время грузинский маршрут – единственный для наземного сообщения между двумя странами.

В-третьих, Грузия с февраля ведет консультации о взаимодействии с Турцией. Пока Тбилиси вел себя осторожно. Но при резком обострении отношений Грузия может присоединиться к складывающемуся альянсу Турции и Украины. Возрождение блока ГУАМ  в этом случае может стать реальной перспективой.

В-четвертых, для России будет неприятна имиджевая потеря. Действующий ЕАЭС – это пока обновленный ЕврАзЭс образца 2002 года. Между тем еще осенью 2011 года Путин поставил своей задачей создание более широкого объединения, чем ЕврАзЭс. На сегодняшний день российско-грузинский экономический диалог выглядел наиболее успешным проектом за пределами традиционной сферы «Евразийского сообщества». Финал игры с Грузией будет означать, что Москва пока не видит перспективы расширить экономическое присутствие за пределами интеграционного ядра «старого ЕврАзЭс».

Сказанное не означает, что референдум о присоединении Южной Осетии к России не нужен. Есть другая, более глубокая проблема: считаем ли мы Грузию окончательно потерянной для России и русского мира? Если да, то верная стратегия – это провести референдум  о присоединении к России Южной Осетии и отделиться хорошо вооруженной границей от враждебной страны. Если нет – то следует подумать о стратегии расширения диалога с Грузией, сохранив при этом союз с Абхазией и Южной Осетией.