Легкий привкус ансамбля

Что нужно для того, чтобы премьеру назвали шумной, чтобы как круги по воде слухи о ней разошлись по городу в одночасье?

Одного матерного слова на букву "е" (вторая - "б", глагол в повелительном наклонении, во множественном числе, с окончанием "-тесь"), если оно произносится со священных подмостков Художественного театра, будет достаточно или по нынешним временам уже маловато? Или для скандала лучше, если одним-единственным будет любое цензурное слово среди остальных, нецензурных?

От Марины Брусникиной, доброе имя которой связано с немно гими удачами МХАТа имени Чехова последних лет, скандала и не ждали. Уверен, и не требовали. И можно ли называть скандальным спектакль, вся "вина" которого состоит в том, что трехчасовых разговорах двенадцати молодых актеров о том, что Иосиф Бродский когда-то емко определил: "не о любви - о шлаке этой любви".

Грешен: романа Валерия Исхакова прочесть перед спектаклем я не успел, хотя того требовала не столько вежливость, сколько неестественный ныне профессионализм. Ограничусь искренним восхищением, что так скоро современную прозу удалось переложить на язык театра.

О романе "Легкий привкус измены" поэтому судить не стану, а вот одноименный спектакль получился о сексе, который связывает многочисленных героев повествования, перепутывает отношения во всех возможных для приведенных двенадцати слагаемых комбинациях (при условии, что автор разбирает только традиционные формы любовной "лирики", то есть блюдет своих героев и не позволяет им слишком уж экспериментировать на ниве секса).

Пожалуй, эта бесконечная "перепутаница", история "ненужных связей, дружб ненужных" как никакая другая подошла, пришлась кстати уже сложившейся командной манере игры. Манере, так счастливо найденной Мариной Брусникиной в ее до поры до времени открытых, клубных "мхатовских вечерах", где одни читали стихи, другие - прозу, постепенно, шаг за шагом, нащупывая, подступая к "своей" прозе и к "своим" темам.

"Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути?" - запевает Елена Панова и подхватывают остальные. Спектакль - об этом. И о том еще, о чем Евтушенко написал свое самое знаменитое стихотворение: "Со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит, мне руки на плечи кладет и у другой меня крадет". Когда Дарья Юрская наконец произносит заветное слово (с пожеланием делать это "на здоровье"), ни у кого уже нет сомнений, что весь спектакль обиняками и экивоками герои говорили только об этом и занимались только этим (не случайно две вышедшие рецензии озаглавлены одинаково и обыгрывают название известного американского телесериала "Секс в большом городе"). В конце концов, прав был остроумец, сказавший, что если вещи не называть своими именами, их забывают. Героев спектакля даже любовниками называть не хочется, так как и это было бы преувеличением. Какие любовники? Они - контактеры.

Надо отдать должное постановщику спектакля и молодым актерам: три часа разговоров не проходят впустую. Глядя на чужих жен в объятиях еще более чужих мужей, поневоле начинаешь волноваться о том, где находится и чем занимается в это время твоя собственная "половина". И эта - сигнальная - функция спектакля, наверное, должна учитываться среди его "плюсов".

Играют все непринужденно, в свободной, почти танцевальной манере, меняют партнеров, чтобы следующую сцену снова начать "с нуля". Девушки - в черных платьях, одновременно облегающих и свободных, молодые люди - в строгих черных костюмах или пальто (художник по костюмам - Светлана Калинина). Поскольку смена партнеров приобретает черты демонстрации "скрытых возможностей", сценографическая конструкция сильно смахивает на "язык", предназначенный для показа мод.

Параллельно основному сюжету актеры успевают продемонстрировать хорошую хореографическую выучку (балетмейстер - Андрей Сергиевский) и спортивную подготовку (Юлия Шарикова, например, без труда делает шпагат).

Да, в их веселье имеется что-то такое, что делает актеров похожими на команду КВН (но - хорошую, успешную в своем деле). Во всем, что происходит на сцене Художественного театра с легкой руки Марины Брусникиной, чувствуется тоска или, если угодно, томление по командной игре. Тоска по ансамблю, про который все, конечно, читали или слышали от очень старых людей, но которого нынче почти что не встретишь. "Легкий привкус измены" - это спектакль-хор с сольными выбросами энергии, то более, то менее удачными, в исполнении более или менее красивых актеров и актрис, хотя в театре хочется видеть только первых. (Вообще-то красота редко когда украшала великих актрис, но на то они и великие, что, глядя на них, о красоте уже думать некогда.)

Умом понимаешь, что "Легкий привкус измены" - это хорошо, это - из того, что обнадеживает в нынешней нелегкой судьбе старейшего русского репертуарного театра. Но - не в первый раз приходится задаваться одним и тем же вопросом - куда девать память тому, кто ее еще имеет? Тому, кто в театр впервые пришел не вчера, для которого театральный опыт не ограничен складной "Сонечкой" и менее удачной "Осадой"?

Ведь это (в широком, разумеется, смысле) - та самая сцена, на которую выходил Иннокентий Смоктуновский, Андрей Попов, Елена Ханаева, Марк Прудкин, Ангелина Степанова┘ Здесь не числились в труппе, а и г р а л и Вячеслав Невинный, Ия Саввина, Нина Гуляева┘ В конце мхатовской программки всякий раз уважительно перечисляется вся труппа. 78 человек, среди которых старые мхатовцы занимают все меньше и меньше места. Те, кто занят в премьере, пришли им на смену.

Среди них мало тех, о ком можно сказать: запоминающееся лицо, особенный голос (не говорю про манеру). "Распространенные" лица. В команде выступающие удачно, но как только наступает время сольного выступления, они тушуются, заметнее становится то, что так умело скрывалось в хоре, что не мешало, когда играли сообща.

И никто вроде бы не виноват. И что с этим делать?