Прекрасное как критерий истины

Михаил Щербина в своем творчестве сочетает абсурдизм и сюрреализм. Фото Елены Кукиной

В подмосковной Малаховке в рамках арт-проекта «Бегемот Внутри» прошло выступление Михаила Щербины, поэта из Раменского. Прозвучали стихи разных лет (от начала 1980-х до нынешнего времени), несколько стихотворений в прозе. А на бис – условно-прозаические тексты, яркие, насыщенные абсурдом и языковой игрой, с вкраплениями палиндромов и разных типов речи вроде газетных заголовков и обрывков разговоров в транспорте; они местами напоминают некоторые произведения Льва Рубинштейна, в те времена (1995 год) неизвестные Щербине. Видимо, этими идеями тогда был заряжен воздух.

Стихи Щербины отличаются стремлением к точности, а также применением разнообразных метрических форм, в том числе редко встречающихся: как будто каждая метрическая форма открывает свое окно восприятия мира, а поэт воспринимает мир вербально, и он хочет заглянуть во все эти окошки. Этим (и не только) он напоминает композитора Антона Веберна, если проводить аналогию с музыкой, – тот тоже стремился исчерпать в своем творчестве все возможные формы. Реальность «схватывается» словами непосредственно, как она схватывается зрением, слухом или обонянием. Таким образом, создание стихотворения – это акт вербального восприятия реальности (аналогично зрительному или любому чувственному восприятию); соответственно о нем можно говорить в терминах истинного и ложного (иллюзорного), отчетливого и неотчетливого.

Что такое точность как фундаментальное требование в поэзии Щербины? Это прежде всего определенность образа. Например, «заметка», лежащая на столе, может быть и газетной статьей, и написанной от руки запиской, а такая неоднозначность недопустима в поэтическом тексте, поэтому слово «заметка» – очевидная ошибка, которую следует исправить. Слово создает реальность, а реальность не терпит неопределенности.

Или другой пример (об этом был задан вопрос во второй части встречи): Щербина существенно изменил одно из стихотворений 1989 года «Мотоциклистка», но датировку оставил прежней, настаивая на том, что стихотворение осталось тем же, он его только исправил. И пояснил необходимость исправления тем, что в первоначальном варианте фигурировали «телеграфные столбы», а сейчас телеграфные столбы исчезли из нашей реальности, и образ стал неотчетливым – а это недопустимо. Самое интересное, что сами «телеграфные столбы» в тексте как раз остались («и всех телеграфных столбов перспектива / в один уцелевший нацелилась конус»), но вокруг появились знаки поглощающего времени: «уцелевший» вместо «бесконечный», «ты мчишь через город, готовый к отмене», «структуру травы контролирует Хронос». То есть поэт не заменил поврежденный временем образ, а укрепил его, поддержал подпорками. И он регулярно производит своеобразный смотр своих текстов на предмет выявления подобных повреждений, подобно тому, как садовник внимательно обходит свой сад и считает такую работу необходимой (был приведен пример Пастернака, который именно так работал со своими текстами, без жалости отбрасывая старые варианты).

На вопрос о возможной субъективности критериев улучшения текстов был ответ: «Нет». Направление к прекрасному и совершенному исключает произвол, это абсолютные ориентиры. Такой своеобразный платонизм – «прекрасное как критерий истины» – приводит к «эстетизму» как одному из терминов, названному Щербиной для обозначения своей поэтики наряду с «сюрреализмом» и «абсурдизмом».

Отвечая на вопрос о значимых для него поэтах, Щербина особо отметил Виктора Иванiва, о котором сказал, что тот завершает линию Державин–Хлебников–Введенский–Иванiв, причем последний эту линию именно закончил, и его ранний уход – это очень большая утрата для русской литературы. Также поэт отметил Дениса Новикова, обратив внимание на его поэтическую честность и трагическое восприятие мира.

Еще хотелось бы сказать о лиричности и исповедальности текстов Щербины: при погружении в них пронизывает ощущение субъективной реальности, невыдуманности этого мира – здесь можно бродить по улицам, зайти в пустой класс или на кладбище (единственное место, где, по словам Щербины, человек может остаться наедине с самим собой); этот мир наполнен запахами и звуками, здесь все можно потрогать и попробовать на вкус, ощутить одиночество этого выросшего среди книг мальчика, оказавшегося в чуждом себе и угрожающем мире. И бесстрашно встречающего этот мир своей прямой речью.