Жил-был телевизор

В телевизоре каждый день кто-то кого-то убивал - изощренно или нет, из корыстных соображений или просто со скуки. Там и сям рушились дома и судьбы. Вокруг было очень страшно. Так страшно, что Леночка продала почти совсем новую раскладушку и поставила на окно решетку. Решетка была некрасивая и грубая. От этого Леночке с каждым днем становилось все страшнее и страшнее.

Каждый вечер она возвращалась домой с работы в свою одинокую холодную комнату в коммуналке, включала телевизор погромче и изо всех сил боялась. Отбояться непременно нужно было до наступления ночи. Леночка думала, что каждому человеку в день положено столько-то страха: если не истратишь его до того, как придет время ложиться спать, будут одолевать кошмары. Кошмары Леночку, впрочем, все равно одолевали.

Иногда даже наяву. Сизый кошмар в виде соседа дяди Пети просил у Леночки десятку, и она не могла отказать, хотя знала, что дядя Петя денег никому отродясь не возвращал. Но вид у дяди Пети был такой страшный, что спорить с ним не хотелось. Соседка Марь Иванна была кошмаром уютным, хоть и малиновым. Как ни старалась Леночка незаметно прошмыгнуть из общественной уборной в общественную кухню, минуя общественный рукомойник, Марь Иванна ее примечала, отлавливала и рассказывала сказки о нелегкой женской доле. Ну, то есть это ей казалось, что она рассказывает Леночке сказки. По мнению девушки, это были самые что ни на есть кошмарные ужасы. "Так что не тяни с этим - выходи замуж, рожай детей!" - неизменно заканчивала свою проповедь Марь Иванна. Леночка лепетала что-то про "Конечно-конечно, спасибо, что вразумили!" и, позабыв на кухонном столе чашку с чаем, удирала к себе в комнату.

А в комнате - решетки на окнах, ужасы всякие в телевизоре, самое милое дело сжаться в комочек на старом кресле, укрыть ноги пледом и трястись.

На работе было совсем страшно. Начальница Раиса Дмитриевна, дама, достойная во всех отношениях, очень боялась, что Леночка примеривается в будущем занять ее место, а потому держала ее в страхе. Каждый день Леночка шла на работу, как на казнь. Казнь, по ее мнению, была даже в чем-то лучше работы - ну казнят тебя один раз, зато потом не надо будет уже никуда ходить.

Эдуард Сергеевич из соседнего отдела считал, что Леночке и так не надо никуда ходить, и через день предлагал подвезти ее до дома. Но Леночка не соглашалась - у Эдуарда Сергеевича была такая репутация, что прямо страшно!

По выходным Леночка запиралась в своей комнате и боялась компаний, которые приходили к соседке Женьке. Компании приносили музыку, и всю ночь в комнате Женьки что-то грохотало и завывало. Леночка была уверена, что там резвятся бесы, и не могла сомкнуть глаз до самого утра. Но и утро не приносило облегчения - место ночных бесов занимали новые компании, и так до утра понедельника, когда уже надо было снова идти на казнь - то есть на работу, где наблюдательная Раиса Дмитриевна, строго поджав губы, говорила будто бы в пространство: "О, какие синяки под глазами! "Отрывалась", небось, все выходные, как это у них теперь говорят!"

Леночке было страшно перечить начальнице, и она молчала.

Только телевизор, единственный Леночкин друг, был честен с ней. С утра до вечера он был готов рассказывать ей о том, какие ужасы творятся в мире. Ужасы впечатляли - по сравнению с ними наглый дядя Петя, заботливая квочка Марь Иванна, стареющая стерва Раиса Дмитриевна и коварный ловелас Эдуард Сергеевич, да что там - все Женькины бесы вместе взятые, и прошлые, и нынешние, и будущие казались сущими пустяками.

Когда Леночка узнала, что за ней, наверное, наблюдают из космоса, чтобы впоследствии разобрать на органы и превратить в зомби, она решила, что ничего хуже просто и быть не может. Ах, как она ошибалась!

Однажды вернувшись с работы, Леночка по привычке первым делом включила телевизор. Телевизор подмигнул ей голубым всевидящим оком и навсегда погас. Сломался. Умер, стало быть, погиб. Потрясенная, Леночка вышла из своей комнаты - все равно куда, хотя бы и в кухню.

В кухне шипело и плевалось вкусными брызгами что-то удивительное - Марь Иванна колдовала над плитой и не велела никому подглядывать. Дядя Петя, которому положено было уже спать мутным тяжелым сном, принарядился и чинно сидел на табуреточке, покуривая "Беломор".

- О, Ленка, пошли к нам смотреть новогодний концерт! - окликнула ее соседка Женька, схватила за рукав и потащила к себе, в огромную просторную комнату, самую большую в этой квартире, а может быть, и во всем мире.

Никогда Леночка не видела столько людей сразу, даже в телевизоре. Телевизор здесь тоже, кстати, был преудивительный. Ничего кошмарного, страшного или хотя бы ужасного он не показывал - какие-то улыбающиеся, добрые люди рассказывали Леночке, да и всем, кто сидел в этой комнате, что все будет хорошо, очень хорошо, просто ну замечательнее некуда, и им было невозможно не поверить. Потом Марь Иванна принесла жаркое, а дядя Петя открыл бутылку шампанского, купленную, как он уверял, на его собственные сбережения.

Пробило двенадцать, все пожелали друг другу добра и счастья.

Леночка огляделась: вот сейчас, сейчас эти люди превратятся в бесов и начнется, наконец, страшное! Но люди почему-то стали милее, улыбчивее, роднее даже.

- Дальше будет еще лучше, - подмигнул Леночке удивительный Женькин телевизор.

- Дальше будет в самый раз! - подтвердил один из Женькиных гостей и пригласил Леночку на медленный танец. И она вместо того, чтобы испугаться, согласилась, и вот уже они кружатся, кружатся по комнате, и прочие гости глядят на нее с восхищением и даже нарекают королевой вечера.

А потом уже Леночке стало и вовсе не до телевизора, потому что у нее появились друзья и любовь. Оказалось, что это совсем не страшно.