0
6676
Газета Поэзия Печатная версия

15.03.2018 00:01:00

Твоим пахнет телом и чуть облаками

Творец земных песен о вечном переживает себя в своих произведениях

Тэги: поэзия, лирика, любовь, эротика, материнство, отцовство, поэты, россия, типизация, пейзаж, ню


9-13-14.jpg
Виталий Молчанов. Ни слова о л... Стихи. – М.: Союз российских писателей, 2018. – 56 с.

Виталий Молчанов в своих произведениях зачастую не столько создает образы, сколько списывает их с реальности в хорошем смысле этого слова – как герой одного из его стихотворений Богомаз пишет лики с «картин», предстающих внутреннему взору. От этого персонажи типичны, их существование может подтвердиться встречами с такими же вот героями в любых городах и весях России. «Разведен, потаскан трошки, –/ желтым взглядом, как у кошки,/ провожает с укоризной встречных баб…/ Неустроенность-поземка под колени ткнула ловко,/ но решила: «Рано праздновать успех».

Молчанов не чуждается «проблемных» фигур, он не просто фиксирует их присутствие на нашей планете словом Художника, но и сострадает им, как если бы человек в тяжелом жизненном положении был одним из лиц тысячеликой Идеи Идей. Вечная Идея Любви – вот чем наполнены его строки. И Любовь, та, что сродни Божественной, выливается и в любовь приземленную («Ты старше, опытней – глупа я, как подросток,/ Пусть непростительно – прости мне, помоги») – но наполненную искренним светом именно этого желания помочь. Помочь найти свое в круговороте фраз, не погрязнуть окончательно в бытовухе, серой и неприглядной, а через обретение самостоятельности и ответственности за свою судьбу – отсюда уже к Богу, к той спасительной нити, что тоньше волоса, но крепче стали – к нити веры в порой уже отчаявшихся душах. Об этом, о высшей любви – в 

Пейзаж портретом обернулся «ню»...	Пьер Огюст Ренуар. Обнаженная в солнечном свете. Около 1875–1876. Музей д’Орсе, 	Париж, Франция
Пейзаж портретом обернулся «ню»... Пьер Огюст Ренуар. Обнаженная в солнечном свете. Около 1875–1876. Музей д’Орсе, Париж, Франция

стихотворении «Сторож»: «Живут на земле поэты,/ Oни на детей похожи./ Чуть тронь их – в сердцах заплачут,/ Наотмашь ударь – смолчат./ Частенько чужие раны/ Своей ощущают кожей./ Им мало любви поплоше,/ Oни неземной хотят».

Надо отдать должное мастерству стихотворца – широкий кругозор и чувство ритма помогают Молчанову выписывать сложнейшие узоры рифмы, развертывать пейзажи и портреты на протяжении нескольких строф: «Пейзаж портретом обернулся «ню»,/ Упали с веток снежные бретели./ «Год задолжал за осень январю», –/ Так снегирям сказали свиристели…/ Расплаты час – за осень январю/ Год отщелкнёт погожими деньками./ В двенадцать ровно снег прикроет «ню»/ Дрожащими от похоти руками».

Или вот – из стихотворения «Вальс Шопена»: «Белые клавиши… Черные клавиши…/ Кончики пальцев летают – не ставишь их…/ Черные, белые, глупые клавиши/ Страстью горят, после – угли пожарища,/ Снежные хлопья летающих в сумерках нот». От ограниченного пространства бального зала – к ночи, полной снежной музыки, и уже сама природа играет с героями стиха кружением вальса в небесах! «Твоим пахнет телом/ и чуть облаками».

Автор сплетает загадку любви земной воедино с тайнами неба. Но возникает вопрос: если Молчанов обожествляет любовь вообще, то как он отделяет ее от страсти, все поглощающей, порой выжигающей душу до мелкой золы? «Любовь земную считаем вечной, и непокорно/ Шлем вызов миру, не замечая остуду-осень/ И жернов жизни, что перемелет нас, словно зерна».

Так как же «зов плоти» становится «зовом духа»?

«И теплеет Марусино сердце –/ С иконы в углу смотрят ласково мама с младенцем».

Икона, несущая в себе свет другого мира, указывает на вечность женской судьбы, любовь к отцу ребенка преображается в любовь к наследнику. Непрерываемая цепь бытия…

Есть и у него и странные строчки: «Это – безумие, тартарары, пляски в веригах/ Леших и кобольдов…» Вериги на леших? Языческих персонажах мифологии? Придумка истязающих тело в надежде достичь самообладания, осознанности воли и вывода ее к сверхсознательности, к Божеству – вериги на тех, кто по определению есть тайна бессознательного (лес) и выходов к сознанию (горы)? Недопустимое уравнивание, замутняющее обычную для автора невесомую прозрачность образов: «Рассвет к стеклу прижался ликом белым/ И от стыда зарделся, как огонь».

Но после всех «историй любви» или хотя бы влюбленностей вырисовывается образ конца личного мира: «Встретилась мне у подъезда тоска в рваном ботинке./ К сахарной пудре седого виска липли снежинки,/ Белыми мухами лезли под плащ эры застоя./ Взгляд у поэта был жалок, просящ, неуспокоен». Это не страх смерти, это глубокая тоска о том, что творец остается одиноким даже перед лицом своих детищ, памятных меток Любви средь озлобленного мира, и: «Мерзлыми комьями бились тома, падая с полок,/ Книга мне прыгнула в руки сама, точно ребенок,/ Ищущий ласки, немного тепла, памяти крошку…»

Творец земных песен о вечном переживает себя в своих произведениях. Книга как сама Вечность, запоминающая восторг любви. Той, о которой ни сло…

Оренбург


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Екатерина Трифонова

Заключенных будут по возможности отпускать на волю для платного лечения

0
1157
Региональная политика 30 июня-3 июля в зеркале Telegram

Региональная политика 30 июня-3 июля в зеркале Telegram

0
143
Мир не мил, свет не бел

Мир не мил, свет не бел

Антон Аренский

Авангардизм и традиция Леонида Иоффе

0
401
«ДООС» становится историей

«ДООС» становится историей

Татьяна Зоммер

Вечер памяти Константина Кедрова прошел в Чеховской библиотеке

0
202

Другие новости