Правительство воспользовалось решением Конституционного суда

Фото агентства городских новостей "Москва"

Минюст России с подачи Конституционного суда (КС) РФ подготовил правительственные законопроекты о расширении списка поводов для пересмотра судебных актов. Чтобы возобновлять расследования, достаточно будет того, чтобы новые факты или обстоятельства были отражены в постановлениях следователя или суда либо об отказе в возбуждении уголовного дела, либо о его прекращении по нереабилитирующим основаниям. По мнению экспертов «НГ», такое решение скажется на судебно-правовой практике, и не факт, что в лучшую сторону. Наоборот, все это может привести к размыванию принципа презумпции невиновности.

Минюст России подготовил поправки в ст. 413 и 414 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ, которые уточняют процедуру пересмотра судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам. Если сейчас для того, чтобы возобновить расследование по делу, новые факты или обстоятельства должны быть зафиксированы в приговоре суда, то в дальнейшем, если изменения вступят в силу, достаточно будет, если эти основания были отражены в постановлениях следователя или суда о прекращении либо отказе в возбуждении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям. «Это позволит пересматривать судебные решения в тех случаях, когда они были основаны на преступных действиях участников судопроизводства. Что обеспечит законность судебных решений и будет служить защите прав и законных интересов граждан», – отметили в Минюсте.

По словам юриста Андрея Лисова, цели данной инициативы действительно прозрачны и ясны, а оформлены поправки достаточно грамотно – кроме ссылки на решение КС есть и указание на существующие противоречия между Гражданско-процессуальным кодексом (ГПК) и Конституцией. «Если брать верхний уровень высокой философии юриспруденции, то все выглядит достаточно гладко, а местами даже красиво: происходит адаптация законодательства к требованиям современного общества в части правозащитных стандартов», – подчеркнул Лисов. Однако на практическом уровне, по его мнению, получается вздор, максимум – очередная косметическая мера, призванная изобразить плодотворную деятельность там, где она по факту отсутствует. Проблема, пояснил «НГ» Лисов, в степени комплексности подхода. Дескать, почему из всего несметного сонма лакун, существующих в законодательстве, взята именно эта? Ведь есть еще чем заняться, кроме приведения к единообразию процессуального регулирования – однако это может вскрыть слишком много других нарывов, а это нежелательно. Например, сейчас фактически нет возможности доказать, что человек преднамеренно врет, а к примеру, не ошибается по забывчивости или был введен в заблуждение т.д. Очень сложно доказывать заведомую ложность показаний потерпевшего или свидетеля. А если брать уровнем выше, то почти невозможно вывести на чистую воду эксперта, давшего заведомо ложное заключение. Суммируя сказанное, подчеркнул Лисов, надо требовать лечить болезнь, причем желательно с уровня следствия, а не исправлять ошибки, которые возникают вследствие болезни.

По словам управляющего партнера адвокатского бюро «Шлабович, Татарович и партнеры» Игоря Татаровича, предложение Минюста вызывает двойственное чувство. С одной стороны, расширяются правовые возможности той стороны гражданского, административного или арбитражного дела, в отношении которой вынесено судебное решение, основанное на совершении неких противоправных действий. Это нельзя не приветствовать. Но, с другой стороны, предлагаемые нововведения противоречат фундаментальному конституционному принципу презумпции невиновности, согласно которому факт совершения преступления и виновность конкретного лица в нем может быть установлены только вступившим в законную силу приговором суда. «Закреплять такую возможность за иными процессуальными актами, включая постановления следователей и даже органов дознания, на мой взгляд, недопустимо, это может открыть ящик Пандоры по целому ряду других правовых вопросов», – заявил он. Ведь уже сейчас суды при рассмотрении гражданских исков пытаются придать силу некой «преюдиции», то есть признать заранее установленными фактами, обстоятельствам, установленным в постановлениях судей о прекращении уголовных дел. Но в этих случаях по крайней мере речь идет о судебных решениях. «Но до того, чтобы такую же силу придать соответствующим постановлениям следователей и даже полицейским постановлениям об отказе в возбуждении уголовных дел, еще никто не доходил», – заметил Татарович. Он считает, что в случае принятия законопроекта в таком виде это не только повлечет за собой дальнейшее размывания института презумпции невиновности, но и создаст серьезную угрозу правовой определенности по рассмотренным судами споров.

Как, в свою очередь, заметил партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Вадим Клювгант, все перечисленные действия, которые и сейчас законом рассматриваются в качестве вновь открывшихся обстоятельств, – это преступления против правосудия. Согласно ст. 49 Конституции, никто не может быть признан виновным в совершении преступления иначе, чем на основании приговора суда, вступившего в законную силу. Иными словами, пояснил он, виновность конкретного свидетеля, эксперта, следователя и т.п. в даче ложных показаниях или заключения либо в фальсификации доказательств может быть юридически значимо установлена только судом и только в приговоре. При этом преступление, а тем более заведомо ложные показания и заключения, как в данном случае, имеют место только тогда, когда есть виновно совершенное деяние, а не просто какой-то «объективный» факт. «Именно поэтому действующий закон позволяет признать такие обстоятельства вновь открывшимися и использовать для пересмотра другого решения суда только в том случае, если они установлены приговором, вступившим в законную силу», – подчеркнул Клювгант. Следовательно, Минюст фактически предлагает игнорировать это важнейшее обстоятельство и полагаться лишь на усмотрение следователя. И этого усмотрения, не проверенного судом в состязательной процедуре, будет достаточно для пересмотра судебных решений, вступивших в законную силу. «Как именно реализация этой инициативы «будет служить защите прав и законных интересов граждан», понятно не вполне. При этом представляется очевидным, что удар по важнейшему принципу правосудия – окончательности судебного акта (res judicata) будет чувствительный», – констатировал Клювгант.