Владимир Покровский Премия Крафорда, ежегодно присуждаемая с 1982 года Шведской академией наук, – премия, которую многие называют продолжением Нобелевской премии или «постнобелевской», потому что она выдается за те научные дисциплины, которые в завещании Нобеля не упомянуты, присуждена в этом году трем выдающимся ученым, двое из которых имеют российское происхождение.
Размер ее пятьсот тысяч долларов, а уровень престижа – почти нобелевский, то есть высший. В этом году ее разделили пополам два математика и один астрофизик. Это соответственно – американец Эдвард Уиттен, француз Максим Концевич и россиянин, академик РАН Рашид Сюняев.
Эдварду Уиттену наши искренние поздравления с почетом и лишними 125 тысячами долларов в кармане. Но, похоже, ему не повезло больше, чем повезло. Он физик-теоретик, который настолько хорошо разбирается в математике, что получил премию Крафорда, а после нее Нобелевской за то же самое ему не видать – после Крафорда ее получать нельзя. А он ее, похоже, вполне заслуживает, потому что является одним из ведущих в мире исследователей так называемой теории струн и многими коллегами признан одним из самых талантливых живущих физиков-теоретиков. В своем бестселлере «Элегантная Вселенная» Брайан Грин, физик Колумбийского университета, пишет, что Уиттен «признан многими как преемник Эйнштейна в роли одного из величайших физиков, живущих на Земле».
Насколько прав Брайан Грин, судить потомкам, а вот второй математик, Максим Концевич, получил именно то, чего он никогда не смог бы получить из наследства Альфреда Нобеля, потому что занимается он чистой математикой, хотя тоже с примесью теоретической физики. А Нобель по некоторым причинам очень не любил математиков. Уроженец московских Химок, сын известного советского востоковеда Льва Концевича, выпускник Мехмата МГУ им. М.В.Ломоносова, Концевич был, что называется, вундеркиндом, но в отличие от подавляющего большинства представителей этого племени своего вундеркиндства с возрастом не потерял. Правда, потерял в начале девяностых российское гражданство, потому что оказался востребован во всем мире. Как только он получил в 1992 году кандидатскую степень в Боннском университете, его немедленно пригласили к себе самые престижные университеты планеты: Принстон, Беркли, Гарвард и др. Сейчас Максим Концевич – профессор Института высших научных исследований под Парижем.
Перечисление и тем более объяснение его заслуг заняло бы слишком много места, достаточно сказать, что Максим Концевич создал интеграл, названный его именем, а такой чести до него удостаивались только Риман, Лебер и Гаусс.
Вторую половину от крафордовского полумиллиона получил наш согражданин академик Рашид Сюняев. Он, правда, тоже уже не совсем российский, потому что хотя и числится в Институте космических исследований главным научным сотрудником, но некоторое время назад он был избран директором Института астрофизики Общества им. Макса Планка и с тех пор постоянно живет в Мюнхене.
Академик Сюняев – первый российский астрофизик, ставший лауреатом премии Крафорда. Свои 250 тысяч долларов Рашид Алиевич получил «за решающий вклад в развитие астрофизики высоких энергий и космологии». Имеется в виду сразу несколько его работ, сегодня наиболее цитируемых астрофизиками. Это, в первую очередь, его исследования процессов падения вещества на черные дыры и нейтронные звезды и взаимодействия реликтового излучения со скоплениями галактик.
Причем работы эти не просто активно цитируются, они действительно стали «решающим вкладом», дали толчок целому направлению астрономии, может быть, самому главному.
«Оптическая астрономия работает в очень узком диапазоне частот, – подчеркнул в беседе с корреспондентом «НГ» заместитель директора Института космических исследований РАН Михаил Павлинский. – Основная же информация находится в рентгеновском диапазоне. И если возраст оптической астрономии исчисляется десятилетиями, то рентгеновская возникла совсем недавно, с тех пор как мы вышли за пределы атмосферы. Этот момент практически совпал с созданием атомной и водородной бомб. Закончив работу над ними, многие теоретики переключились на задачи астрофизики высоких энергий. Одним из них был Яков Зельдович. Вернувшись в Москву в 1964 году, он занялся астрофизикой, космологией и основал целую школу. Одним из его учеников был Сюняев. Именно работы Сюняева дали толчок развитию рентгеновской астрофизики».
