Все записи
Почему именно "Матильду" атакуют
Борьба с "Матильдой" - это антиэлитный протест со стороны больших роялистов, чем король. В российской истории страх "ультра" перед предательством элиты прослеживался в самые разные ее периоды. Полтораста лет назад в предательстве обвиняли брата царя, великого князя Константина, мирволившего польской интриге. Сто с лишним лет назад - графа Витте, придумавшего золотой рубль для разорения верных государевых поместных слуг, а затем еще и подсунувшему этому же государю масонские свободы. В конце 80-х именно "ультра" - еще задолго до железобетонных партийных секретарей - возопили о кремлевской измене. Правда, вопль быстро выродился в унылые рассуждения о предполагаемых предках А.Н.Яковлева под обильную водочку с уменьшавшейся по причине дефицита закусочкой.
Сейчас происходит нечто подобное. Со времени присоединения Крыма прошло три с половиной года. Киев не взят, Львов не взят. В Донецке и Луганске ничего похожего на блицкриг - напротив, тихие и подозрительные для "ультра" переговоры с западниками. В экономблоке правительства - ни Глазьева, ни Хазина, ни Катасонова. В кинематографе - "Матильда", роскошное костюмированное действо - вместо суровых кинофильмов о вождях и героях, генералиссимусе в шинели, беседующем со святой старицей о судьбах великой России.
И возникает желание ударить по элите, для которой конфронтация с Западом и мобилизация являются опасными аномалиями. Которая очень хочет возвращения нормальности "нулевых" и смотрит на эпилептиков контрреволюции с презрением. Или, в крайнем случае, с сожалением - как дюк Ришелье смотрел, наверное, на графа Полиньяка во время Реставрации. Первый, либерально-примирительный, приехал из обустроеной им Одессы, второй, пламенно-реакционный, вышел из наполеоновской тюрьмы. Полиньяку, в конце концов, удалось прорваться к власти - но бурбонская монархия, которой он верно служил, этого не выдержала.
Но почему "Матильда"? А потому, что нытье о злоумышлениях экономблока, кажется, уже стало надоедать самим разоблачителям. Раскрутка украинской и вообще геополитической тематики представляет собой минное поле - можно увлечься обличениями и зайти слишком далеко (точнее, высоко). А к культуре в России относятся по остаточному принципу - поэтому можно атаковать истеблишментного Учителя, пытаясь, одновременно, дискредитировать его друзей из недостаточно патриотичной элиты. Другое дело, что аппаратная игра разбудила реальные эмоции маргиналов, искренне считающих себя большинством - и теперь власти приходится думать, как сдерживать своих радикальных и подозрительных сторонников.
У оппозиции опять День Сурка
Почитал внимательно отзывы на свой пост о проигранных муниципальных выборах. Много пишут о том, что "создан прецедент", "люди увидели, что можно победить административную машину", "одержана моральная победа над едром". Я понимаю, конечно, что у людей есть потребность в похвале - чтобы жизнь не казалась настолько уж беспросветной и не опускались руки. Однако я наблюдаю оппозиционную активность примерно с начала 2000-ых и у меня ныне натурально День Сурка. Сколько раз я видел все эти малые избирательные кампании? Сколько лицезрел таких вот "прецедентов" и "моральных побед"? Сколько раз слышал, что "систему можно победить, ведь главное - работать и общаться с людьми"? Скольких восторженных муниципальных депутатов я видел, через 5-10 лет перегоревших и сваливших в эмиграцию (причем я их не обвиняю, а понимаю)? При этом, обстановочка-то вокруг все хуже и хуже год за годом. Поэтому восторги вокруг того, что теперь у оппозиции есть сколько-то там муниципалитетов я воспринимаю скептически.
Выборы, кампании, самоорганизация - это, конечно, все прекрасно. Однако мы, кажется, стали забывать зачем нам эти выборы действительно нужны. Скажу вам по секрету: власть в России сменится не на выборах. Не припомню ни одного случая, когда бы власть в автократии настолько запущенной, как наша, сменилась бы через формальные процедуры. Зачем же тогда нужны выборы? Для моральной и организационной подготовки к тем событиям, которые действительно смогут повернуть ситуацию. Еще выборы нужны для демонстрации того, что никаких выборов нет, что никакая легальная политика здесь невозможна. Как бы вы там ни "работали" - вас все равно обманут и прокатят. Всюду будут нарушения и фальсификации. И даже если вы сможете обыграть шулеров по их правилах - они тут же возьмут и примут новые (тот же муниципальный фильтр). Поэтому в игре с шулером задача вовсе не в том, чтобы его обыграть. А в том, чтобы шулера РАЗОБЛАЧИТЬ. Показать, что карты-то у него крапленые, а в рукавах - тузы.
Но если вы всерьез думаете, будто бы муниципалитеты смогут сами по себе что-то изменить, то самое время начинать снимать котят с лавочек вдоль велодорожек в компании Мити Алешковского и Чулпан Хаматовой. Малые добрые дела, социально одобряемый сизифов труд, вот это все. Будет чем заняться еще 17 лет путинского правления. Люди, которые сегодня рассказывают вам, будто бы они "победили" - именно этим и планируют заниматься. Попутно пытаясь вселить в вас веру в сказки о том, будто в России есть выборы, сменяемость власти и социальный лифт.
Невротическая зависть к исламу
В основе всей этой вдруг прорвавшейся, как гнойник, вакханалии «православной веры» лежит элементарная зависть. То, что обычно именуется «русский православный человек», очень давно и безутешно завидует. Кому? Исламу. Да каждый замечал промельки этой зависти – в бытовых и как бы незначащих разговорах «за жисть». Почему «они» могут, а мы нет. «Они» вон чего творят, а у нас кишка тонка. У них ВЕРА – а у нас что? Потому их боятся, а нас – ха-ха.
Тут несколько глобальных причин. Во-первых, свойственное всем нам затаенное чувство собственной ущербности как нации, болезненный комплекс неполноценности, проявляемый в подспудном убеждении «какие-то мы непутевые», что усугубляется, во-первых, неоднократно подмеченным и описанным ресентиментом от поражения в холодной войне – и, что подмечалось много реже – еще более горьким чувством от фактического поражения в чеченской войне.
В новейшей истории у России ведь две свежие психологические травмы от этих двух поражений – в холодной войне и в чеченской войне. Причем первой травмы можно было бы избежать, как избежали его «новые» страны, та же Украина – но Россия опрометчиво стала правопреемницей СССР не только формально, но и внутренне – и потому неизбежно взяла на себя и его проигрыш.
А потом случился и еще один – уже не «всему миру», которому противостоял Советский Союз, а совсем наоборот – крохотной Чечне. Война ведь была проиграна именно психологически – в какой-то момент Россия осознала, что она больше не может воевать, нет у нее на это никаких моральных, душевных и прочих сил. В точности по Толстому – «была наложена рука сильнейшего духом противника».
Отсюда, возможно, и началось болезненное обострение интереса к исламу. А ведь у россиян чувство к исламу совершенно другое, чем, скажем, у израильтян: у последних это утробная, практически нерассуждающая ненависть; у русских в эти, новейшие годы – скорее именно тяжелый, немного испуганный интерес – «почему мы не можем так, как могут они?»
Постсоветские россияне сохранили и преумножили тяжелый комплекс неполноценности совка – и именно он порождает странный, но понятный каждому россиянину с детства конструкт: «Боятся – значит, уважают». Ущербный психологически индивид более всего жаждет именно уважения – и именно в силу своей ущербности не верит, что его достоин; тогда хочет, ЧТОБЫ ХОТЯ БЫ БОЯЛИСЬ. Страх – это суррогат уважения, которым кормят свое больное эго психологически травмированные люди.
То есть взоры ущербного постсоветского человека, к тому ж надломленного чеченской войной, обязательно должны были приковаться к исламу – причем в его самом примитивном, боевом изводе. Ведь «боевой ислам» внушает страх, причем даже у «НИХ» - у западников, даже у вечных победителей – американцев. Тоскливое «почему мы так не можем? Почему у нас такого нет?» Имеется в виду, конечно, не эзотерика и не законы шариата – плевать хотел русский человек и на эзотерику, и на законы; интересует всех именно беспредел, готовность умирать и убивать, «чтобы боялись», «чтобы уважали!»
Проигравший хочет уподобиться тому, кому он проиграл. Он считает (не без оснований), что так он получит шанс на реванш.
Плохо даже не то, что национальное сознание оказалось страшно невротизировано двумя страшными поражениями новейшей истории, 90х и «нулевых» годов; еще хуже, в массовом сознании, средствами массовой информации они не были осознаны как поражения, наоборот – то и другое СМИ упорно представляли как нечто незначащее или даже как «победу», Фактически вместо переживания травмирующие моменты вытеснялись «с глаз долой» - что только усиливало невротизацию.
Вот на такой больной почве и взошла Поклонская. Дело, конечно, не в «Матильде» - дело именно в уподоблении доселе ручного и скучного православия «боевому исламу». Чтобы были православные боевики и православные шахиды, чтобы у нас была ВЕРА, которая сеет СТРАХ. Ведь именно этого и жаждет народное подсознание, куда вытеснена боль поражений.
Они хотят, чтобы их боялись – потому что не верят, что их могут уважать за что-то другое. Этот невроз слишком долго «не замечали» - и потому не лечили. Результат – "исламизация" православия, которая происходит СЕЙЧАС, буквально на наших глазах.
"Единая Россия", на самом деле, разгромила оппозицию в Москве
Друзья, я, конечно, все понимаю про муниципальные выборы. Люди работали, проводили кампании, у многих получилась избраться (в т.ч. у части либертарианских кандидатов, а в моем округе не прошло ни одного едроса - прошли двое яблочников и один самовыдвиженец). Я очень рад за этих людей. И считаю, что любая гражданская активность - это по определению хорошо. Однако, давайте посмотрим внимательно на результаты выборов, ведь в целом для оппозиции они очень плохие.
Раньше было так: 1738 депутатов, из них 577 самовыдвиженцев, 774 едроса, 23 лдпр, 26 яблочников, 124 ср-а, 203 кпрф, 11 - другие.
Теперь стало так: 1152 едроса (!), 177 яблочника, 2 парнасовца, 5 лдпр, 2 ср-а, 108 самовыдвиженцев, 43 кпрф, 7 - другие.
Как видим, если кому-то и следует праздновать сокрушительную победу - так это едросам. Они получили квалифицированное большинство, которого у них не было, почти на треть увеличили свое поголовье. Однако победу празднует нынче оппозиция. Но это победа явно не над "Единой Россией" - тогда над кем же? Над полумертвой "Справедливой Россией", над маразматическим КПРФ, над самовыдвиженцами, что ли? Впрочем, согласно некоторым авторам это и вовсе "победа над Навальным".
Далее, заявленной целью кампании было прохождение муниципального фильтра грядущим оппозиционным кандидатом в мэры (Гудковым). И эта цель НЕ ВЫПОЛНЕНА. Для прохождения фильтра нужно собрать 110 подписей депутатов во (внимание!) трех четвертях районов - последний пункт и не выполнен.
"На предстоящих выборах мэра Москвы в 2018 году муниципальный фильтр без поддержки представителей других партий сможет преодолеть только кандидат "Единой России", заявил журналистам в понедельник председатель Мосгоризбиркома Валентин Горбунов.
"Только "Единая Россия" по итогам прошедших выборов набирает необходимое число депутатских мандатов, которые позволят кандидату в мэры Москвы преодолеть муниципальный фильтр. Ни "Яблоко", ни КПРФ, ни самовыдвиженцы, даже если скооперируются, не смогут преодолеть муниципальный фильтр"".
Ныне оппозиция даже в складчину не преодолеет фильтра Однако Гудков все равно планирует выдвигаться, а следовательно - будет торг с властями. Чтобы они либо ослабили фильтр, либо отсыпали ему подписей едросов. Ну, а Гудков им взамен что? То-то же. В общем, все похоже движется к знакомому сценарию 2013-го года.
Отдельно о выдающейся эффективности команды Гудкова-Каца: они выдвинули 1046 кандидатов, из них прошли 177 - КПД менее 20%. Едросы выдвинули 1478 кандидатов, из них прошли 1152 - КПД более 80%.
Итого, мы имеем разгромную победу едросов в большей части Москвы, квалифицированное большинство, низкую явку, муниципальный фильтр, который теперь не преодолеет даже объединенная оппозиция. Кто-то, конечно, может сказать, что в нашей нынешней ситуации даже 177 оппозиционных депутатов - это уже достижение. Вполне возможно. Однако это нельзя назвать "победой". Скорее это "лучше, чем ничего".
Так что-то все нынче так восторженно празднуют? В честь чего нынче Люся Штейн с Варламовым выпили три галона винишка в компании пранкера Вована и едроса Петра Толстого? В честь того, что "оппозиция победила в районе, где голосует Путин"? Потрясающе, да. В честь того, что Кац с Гудковым теперь поползут к Собянину на поклон и будут с ним о чем-то торговаться (о чем - нам все равно не расскажут)? Тому, что какие-то люди из тусовочки теперь получили ксиву мундепа в качестве модного аксессуара?
upd. Мне верно напомнили о том, что в прошлый раз на волне массовых протестов многие едросы скрывали свою партийную принадлежность и шли "самовыдвиженцами", туда же шел всякий ОНФ и т.п. Если принять это во внимание, то реального увеличения поголовья кремлевских в мундепах не случилось - просто в этот раз все они шли под честной вывеской, не шифруясь. Но формально едросы все равно взяли квалифицированное большинство, которого в прошлый раз у них не было - это факт.
Три интриги прошедших выборов
С победителями все ясно. Ясно было и до всякого голосования. Региональные выборы остаются формальностью. Которую необходимо соблюдать, сохраняя институт выборов на всякий случай, и уважать.
Вместо конкуренции, открытости и легитимности, власти и аппаратные политтехнологи нам предъявили три интриги.
Первая: младотехнократы не выдержат против давления региональных элит. Суть была в том, что местные элиты не увидят в молодых варягах серьезную силу, а выборы покажут зависимость новых глав регионов от старых элит. В принципе, оказалось все не так. Новые "молодые технократы" достаточно уверенно победили. Однако – и это мой тезис – ситуация не столь однозначна. Обычно "терки" с новым губером продолжаются первый год, и только по истечении его можно утверждать, хорошо ли "сел" человек в кресло ВДЛ. Региональные выборы по сложившейся в последние 15 лет схеме не играют роли арбитра в элитных противоречиях. Они как бы выносятся за скобки и являются консенсусным элементом и для местных стейкхолдеров, и для десантировавшейся в регион команды.
Вторая: столкновение интересов АП и ЦИК с интересами местных властей по вопросу о чистоте выборов. У Памфиловой, как мы видим, пока особенных претензий нет. Она даже заявила, что нарушений стало меньше. Посмотрел сейчас, что пишет "Голос" – основные жалобы (73%) на муниципальные выборы, причем лидирует, по понятным причинам, Москва (40% жалоб). То есть на выборы ВДЛ и заксобраний в сумме не более четверти. Всего по админресурсу жалоб 15%. В общем, движение в правильную сторону по вопросам чистоты выборов.
Третья интрига была соблазном для экспертов и скандалом для технолгов. Я имею в виду знаменитый срач по поводу корреляции явки и легитимности.
Я уже писал, что современная демократическая легитимность выборов не является коррелятом явки. Она вообще больше не соотносится никак с электоральными показателями. Она про другое – про признание выборов со стороны активных и организованных групп населения, заинтересованных в определенном их исходе, а также со стороны разнообразных их представляющих НКО. В условиях, подобным нашим, происходит инверсия корреляции легитмности и явки: если для Евросоюза высокая явка - это признак большей легитимности, то у нас – ровно наоборот.
Поскольку высокая явка практически всегда соответствует высоким показателям фальсификаций и использования админресурса. Так что у нас – чем ниже явка, тем легитимнее выборы. Именно потому, что на низкой явке доля organic-голосов выше.
В Москве сложилась идеальная ситуация для легитимации выборов. Как шутит Саша Пожалов, за одну ночь выборы из нелегитимных и нечестных вдруг превратились в выборы честные и легитимные. Как так? Достаточно двух факторов: низкой явки и мобилизации тех групп, которые легитимируют выборы. У нас это – тонкий слой интеллигенции и разнообразных активистов-наблюдателей.
В целом, нельзя судить УВП АП за результат и проведение выборов, толком не зная, какие параметры перед ними ставил заказчик, как бы цинично это ни звучало, и не понимая, в какой перспективе эти выборы проходили. Это – последние выборы перед мартом 2018-го, и к президентским надо подойти с минимумом шума и скандальных шлейфов. Отсюда требование "чистоты", которое легче соблюсти, не предъявляя региональным замам по внутренней политике планки по явке. Кроме того, у людей нельзя вызывать синдром усталости от выборов – дабы мобилизационная машина не дала сбой в ответственный момент. Отсюда и нежелание проводить выборы в традиционно скептически настроенных к электоральным процедурам регионах Северо-Запада на высокой явке.
НА ПРОШЛОЙ неделе 16
- ВИДИМО, это не Россия. Это Норвегия. А Россия заняла 49 место.
------
В школе в подмосковной Ивантеевке ученик девятого класса напал на учительницу и устроил стрельбу из пневматического оружия.
- ВИДИМО, продолжаем получать «дивиденды» от реформы образования.
------
Минфин не исключает повышения минимальной цены на водку в 2018 году.
- ВИДИМО, пора ввести среднюю цену водки на Московскую межбанковскую валютную биржу (ММВБ) как индекс развития благополучия народа (ИРБН).
------
Межбанковская система SWIFT, через которую передаётся информация и проходят платежи, изменила систему технической поддержки российских пользователей.
- ВИДИМО, нажимают со всех сторон.
Ведь переход на первый уровень поддержки банков предполагает, что компания получает сведения о полной конфигурации внутренних IT-систем банка.
Украдут же деньги последние эти черти…
------
Экс-министр экономики Алексей Улюкаев прокомментировал в четверг в Замоскворецком суде Москвы высказывания главы «Роснефти» Игоря Сечина цитатой из «Энеиды» Вергилия.
- ВИДИМО, ему под домашним арестом делать больше нечего, как читать древнегреческую поэзию. Лучше бы до этого изучал римское право.
------
Транспортный налог хотят заменить экологическим.
- ВИДИМО, денег и там не хватает. Давай налог назовем по-другому и соберём побольше. Интересно, а цена бензина снизится после этого?
------
Бывший глава НАСА Чарльз Болден, в течение восьми лет возглавлявший агентство, на конференции в Хьюстоне заявил, что совсем скоро Землю ожидает вторжение инопланетян.
- ВИДИМО, пора. Проблем набралось в мире достаточно. Надо же что-то делать им, если нам невмоготу.
Должны ли либералы поддерживать развитие науки?
Вообще это занятный вопрос. Следует ли либертарианцам/либералам активно выступать за "развитие науки"? С одной стороны очевидно, что "наука ради науки", как самоцель - не то, что нужно. Иначе выходит, что людей можно рассматривать как средство, а это с либеральными взглядами несовместимо. В общем, наука ради науки - это про технократов, трансгуманистов и тому подобных.
С другой стороны ключевой либертарианской ценностью является свобода. Свободу можно трактовать как "негативно", так и "позитивно". Негативная трактовка - это когда никто не может лишить вас свободы, посадив, например, в яму. Позитивная - о вашей практической способности к реализации свободы. Например, свободой передвижения вы можете воспользоваться лишь в том случае, если у вас есть ноги. Или деньги на транспорт. Позитивную трактовку чаще формулируют в виде "прав". Однако, например, "право на труд" можно понимать так, что кто-то ОБЯЗАН предоставить вам работу. А "право на образование" как возможность обращать в рабство учителей. В общем, позитивная трактовка свободы содержит в себе противоречие - при желании из нее можно вывести допустимость нарушения свободы.
Однако чисто негативная трактовка - это как в том анекдоте, "нет ручек - нет и варенья". Или как в одном фильме Монти Пайтона, где товарищи сообщают возжелавшему стать трансгендером, что: "рожать детей ты, конечно, не можешь, но такое право у тебя есть!" В общем, какой вам прок от свободы, которой вы чисто физически не способны воспользоваться?
Первый способ заполучить "позитивную свободу" - это отнять что-то у других. Например, в виде налогов, которые будут отняты у кого-то, чтобы субсидировать чье-то "право". Но есть и другой способ - это когда всеобщее количество "позитивной свободы" увеличивается благодаря развитию технологий и экономическому росту. Если вообразить себе свободное аграрное общество (что само по себе трудно), где вы можете выбирать из разных общин с разным образом жизни, то реально ваш выбор невелик - везде один и тот же коровник, просто потому, что технический уровень не допускает ничего иного. Только в одном коровнике будут молиться Яхве, а в другом - Аллаху. Но вся основная социальная структура подстроится под "эффективный способ ведения хозяйства" - то есть, мужики будут пахать, а бабы сидеть дома, варить борщи и рожать детей. Все разнообразие выбора, которое мы имеем сейчас, доступно нам благодаря науке. Поэтому наука - это круто, как ни крути.
Ивантеевский школьник мог ориентироваться на стрелка из Отрадного
Самое удивительное в медийной реакции на «школьное происшествие в Ивантеевке» (где школьник взрывал в классе петарды и дымовые шашки, а также стрелял в учительницу из пневматического пистолета) - какой-то внезапный приступ коллективной амнезии у всех причастных к его освещению. В статьях и репортажах из Ивантеевки журналисты постоянно поминают американский «Колумбайн», наперебой уверяя, что малолетний хулиган якобы руководствовался именно примером из далекой Америки, случившемся, к слову, еще до его рождения, аж в 1999 году. Например, даже в солидной Газете.ру уже в заголовке: «Бойня в Ивантеевке: школьник попытался повторить «Колумбайн». Или в разбитном МК: "Стрелок из подмосковной школы подражал участникам массового убийства американских подростков".
Ну и далее - как под копирку: «Никто не поверил: Стрелявший подросток хотел повторить «Колумбайн» (Регнум), «Школьник из Ивантеевки оказался фанатом стрелков «Колумбайн» (телеканал 360), «Стрельба в школе в Ивантеевке: что случилось, личность стрелка, связь с «Колумбайном» (РИА «Федеральное Агентство Новостей») и т.д.
Какой «Колумбайн», сограждане, ау! Недавняя Ивантеевка тем и поражает, что выглядит как неудавшаяся калька, почти пародия на то, что сотворил всего каких-то 3 года назад в Москве (!) тут же ставший знаменитым «школьный стрелок» (московская школа 263 в Отрадном). Сейчас вот вспомнил про то дело, залез в интернет, особенно бросилась в глаза дата – 3 февраля 2014 года. Самый канун известных событий, после которого постсоветская история России очевидным образом переломилась!
Ивантеевский хулиган и московский «школьный стрелок» действовали удивительно схожим образом: оба тщательно готовились, оба пронесли в школу оружие так, что не заметила охрана, оба взяли в заложники свой собственный класс, оба стреляли в учителя (московский – географии, подмосковный – информатики), оба, как потом оказалось, были весьма нелюдимы и не пользовались в классе популярностью… Вот только у ивантеевского последователя «убойная сила» оказалась много ниже, чем у московского прототипа: в Ивантеевке, по счастью, для полноценного террора не удалось раздобыть подходящего оружия.
Ивантеевский был вооружен всего лишь какими-то взрыв-пакетами, пневматическим (!) пистолетом и кухонным топориком для рубки мяса; ничто по сравнению с московским, у которого оказались при себе карабин и винтовка. Отсюда и разница в количестве жертв: в Ивантеевке отделались, можно сказать, легким испугом – у учительницы черепно-мозговая (от выстрела в голову из пневматики), да у трех одноклассников ушибы и переломы (от прыжка со второго этажа школы). А вот в Москве три года назад все кончилось куда печальнее (карабин и винтовка – это не пневматика!): учитель убит, убит также прибывший на место охранник, патрульный полицейский был тяжело ранен.
Совпадения настолько разительны, что диву даешься – как их можно было не заметить? Какая, на фиг, Колумбина (Колумбайн)? Там ведь, если минимально проанализировать факты, тут же находятся и более глубокие параллели с "московским стрелком": например, в Ивантеевке школьник кричал захваченному им классу: "Я три года об этом мечтал! Я три года к этому готовился!" Отсчитываем три года от нынешнего 2017-го - получаем как раз 2014-й... Но нет, какая Москва - у нас же "Колумбина"!
Остается только предположить, что информационный вброс про «Колумбайн» был заранее спланирован и навязан журналистам. Это теперь так, видимо, выглядит «управление информационной политикой» в нашей стране. Достигается разом несколько целей: во-первых, блокируется «ненужная» аналогия с «московским стрелком» 2014 года, чьи родители, по некоторым сведениям, представляли «уважаемую организацию» (ФСБ). Во-вторых, негодование общественности направляется в правильное (то есть антиамериканское) русло: вот они какие, эти проклятые пиндосы – даже своими расстрелами в школах показывают нашим детям нехороший пример!
Ну и забавно, конечно, сегодня читать отклики «возмущенной общественности» трехгодичной давности на «расстрел в школе №263»: все тоже как под копирку! Вот цитата из Вики, из статьи о «московском расстреле»:
«Министр образования России Дмитрий Ливанов заявил, что Министерство образования примет дополнительные меры безопасности после произошедшего. По его словам, в министерстве займутся анализом причины трагедии и будут стремиться к достижению абсолютной безопасности в школах[117].
Уполномоченный при Президенте Российской Федерации по правам ребёнка Павел Астахов призвал проверить безопасность во всех детских учреждениях»
Как говорится, «найдите десять отличий» с тем, что говорят «ответственные лица» сейчас. Разве что фамилии другие.
И никто, понятно, никогда не выскажет наиболее логичное предложение - давайте, мол, упраздним всех этих охранников в школах и саму эту систему "охраны": зачем она, если ясно, что она ни от чего не защищает и не спасает, а денег требует немалых? Что вы, что вы. Мы же так любим детей, что нам для них ничего не жалко.
История с Серебренниковым: власть не боится протеста деятелей культуры
История с задержанием Серебренникова означает, что власть не опасается серьезного протеста деятелей культуры. И имеет для этого серьезные основания.
Культурная среда в условиях зависимости от государства по определению осторожна, настроена конформистски (причем чутко реагирует на передвижки «двойной сплошной») и минимизирует риски. Можно быть уверенным, что в следующем году в списке доверенных лиц президента мы увидим многих известных людей из театрального мира.
Проблема в другом – все это актуально для сильного государства, с которым нельзя конфликтовать, ибо опасно. Когда же государство слабеет, ему припоминают всё. В 90-е годы советские патриоты искренне недоумевали, почему для статусных режиссеров и артистов какие-то локальные обиды были важнее, чем величие страны. И что арест хорошего знакомого (не расстреляли же!) или запрет на выезд в «капстрану» на гастроли воспринимались ими и спустя много лет куда болезненнее, чем ревизия договоров, в незапамятные времена подписанных в Ништадте или Кючук-Кайнарджи.
Почему технократические реформы не дают желаемого эффекта в России
Почему правительственные программы реформ в России, разработанные вполне квалифицированными экспертами, так плохо воплощаются в жизнь? Так, по данным Центра стратегических разработок, утвержденная в 2000 году программа «Стратегия-2010» была реализована на 36%, а пришедшая ей на смену «Стратегия-2020» и того хуже, на 29,5%. Во многом это связано со стремлением российских властей оградить проведение своего политического курса (policy) от воздействия со стороны политической борьбы (politics). При таком подходе реформы экономики и социальной сферы рассматриваются как набор технократических мер, которые осуществляются правительством под патронажем авторитарных политических лидеров, обладающих легитимной монополией на власть и способных оградить реформаторов от воздействия общественного мнения и различных политических сил. По сути, большинство реформ в российской и мировой истории были технократическими – те же Витте и Столыпин в императорской России или «чикагские мальчики» при Пиночете в Чили служили образцами успешных технократов на службе авторитарных режимов. Почему же технократические реформы не дают желаемого эффекта в современной России?
На фоне низкого качества государственного управления в России на передний план выходят проблемы принципал-агентских отношений, масштаб которых возрастает в зависимости от масштаба реформ. Политики не в состоянии оценить ни то, в какой мере замыслы технократов адекватны проблемам страны, ни то, в какой мере воплощение в жизнь этих замыслов позволяет достичь ими же поставленных целей. В лучшем случае информационные сигналы о результатах реформ доходят до них с запозданием (или же преждевременно, если речь идет о реформах, которые рассчитаны на длительную перспективу), в худшем — сопровождаются значительными искажениями, особенно в условиях персоналистских авторитарных режимов, подобных российскому. Отношения между политиками и реформаторами-технократами напоминают в этой связи противоречия между акционерами и менеджерами компаний, чьи интересы и стимулы по определению сильно различаются. Но в отличие от наемных менеджеров компаний, которые не могут свергнуть нанявших их акционеров, высокопоставленные технократы в состоянии не только перейти на сторону политических противников своих нанимателей, но и сами прийти к власти, оттеснив прежних руководителей (подобно Ющенко в Украине или Саакашвили в Грузии). Поэтому политики оказываются перед соблазном предпочесть лояльных, но не всегда эффективных технократов (этот подход в повести Стругацких «Трудно быть богом» был обозначен как «умные не надобны, надобны верные»).
Политикам приходится предпринимать усилия с тем, чтобы «умные» технократы оставались «верными», успешно выполняя свои функции. В силу такого развития событий возможности технократов для проведения в жизнь реформ сужаются как с точки зрения сфер, в которые они оказываются допущены политиками, так и с точки зрения масштабов влияния на реализацию своих же планов. Наиболее «слабым звеном» здесь становится не разработка планов и программ реформ, а воплощение их в жизнь силами государственного аппарата, который лишь в малой мере подконтролен технократам и чаще всего не заинтересован в реформах политического курса, даже независимо от их содержания. Поэтому шансы реформаторов — даже при наличии «свободы рук» для проведения реформ — на адекватную реализацию своих планов оказываются невелики. Им приходится ограничиваться частичными решениями, сужая масштаб и зоны преобразований до отдельных зон, где политики способны создать специальные условия для более успешной реализации планов реформ — так называемые «карманы эффективности».
Но наиболее существенным вызовом для технократических реформ является воздействие на реализацию политического курса со стороны различных групп интересов, действующих как изнутри, так и извне государственного аппарата. Для многочисленных соискателей ренты реформы открывают новые шансы на продвижение своих корыстных интересов, в то время как шансы технократов на успешное создание неформальных (а тем более формальных) коалиций в поддержку начатых ими преобразований заметно ограничены в условиях авторитаризма. Технократы борются с соискателями ренты за влияние на принятие решений политиками, однако подчиненный статус технократов в процессе принятия решений делает их весьма уязвимыми. Реформаторы могут рассчитывать на реализацию своих планов лишь в случае, если их предпочтения совпадут с приоритетами политических лидеров. Их главным ресурсом становится умение на протяжении относительно длительного времени «продавать» лидерам свои рецепты преобразований в привлекательной упаковке. Успех этого предприятия реформаторов неочевиден, и неудивительно, что их предложения рискуют подвергнуться искажениям, выхолащиванию или ревизии.
Страхи режима перед угрозами политической дестабилизации вынуждают лидеров, даже если они настроены на проведение реформ, в лучшем случае концентрировать усилия на узком фронте приоритетных для них преобразований, оставляя на периферии реформы в других сферах. Более того, если приоритеты политических лидеров меняются по тем или иным причинам, реформы могут осуществляться в совершенно ином направлении, чем изначально планировалось. Так, поворот российских властей от целей экономического развития к геополитике после аннексии Крыма в 2014 году оставил российских технократов-реформаторов на запасном пути политического курса, приоритеты которого столь резко изменил глава государства.
Но даже если политические лидеры и сохраняют заинтересованность в реформах, количество их приоритетов не может быть слишком велико просто по определению. Поддержав реформы в двух-трех ключевых направлениях, они вынуждены оставлять иные сферы на периферии своего внимания. Оборотной стороной «истории успеха» налоговой реформы начала 2000-х годов в России, активно поддержанной Путиным, стала неудача ряда других преобразований. Приоритетными же оказываются лишь те проекты, которые могут принести относительно быстрый успех — в ущерб долгосрочным планам, многие из которых остаются лишь на бумаге. Поэтому, даже когда реформаторам-технократам удается получить мандат от политиков на проведение реформ и преодолеть сопротивление соискателей ренты, они оказываются ограничены во времени и в пространстве и ориентированы на то, что их планы преобразований если и могут быть реализованы, то лишь в ограниченном объеме. Реформирование при таком подходе часто проводится в режиме спецопераций и сопровождается многочисленными бюрократическими уловками, неработающими бюрократическими компромиссами и отказами реформаторов от части своих замыслов.
В результате технократы-реформаторы в России оказывались между молотом тех ожиданий успехов преобразований, которые предъявляют им политические лидеры, и наковальней сопротивления их реформам со стороны заинтересованных групп и государственного аппарата. При этом происходила «приватизация выгод и национализация издержек»: в то время как выгоды от преобразований извлекали олигархи и/или связанные с политическими лидерами соискатели ренты, издержки реформ затрагивали общество в целом. Хотя потребности в экономическом и социальном развитии страны поддерживали спрос на присутствие реформаторов в органах управления и обеспечивали предложение ими реформ, масштабы этого спроса с течением времени снижались, в то время как предложение все менее оказывалось востребованным.
Но важным ресурсом технократов в России остается профессиональная экспертиза, особенно в таких тонких сферах, как налоговая политика и банковский сектор, где политические лидеры не могут обойтись без профессионалов. По сути, власти, стремясь избежать кризисов в управлении, нуждаются в «защите от дурака» особенно в таких сферах, как экономика и финансы. Более того, участие технократов в принятии решений не без оснований рассматривается представителями бизнеса как пусть и слабый, но барьер на пути возможной экспроприации их активов со стороны связанных с чиновничеством соискателей ренты и произвольного изменения «правил игры». Таким образом, технократы легитимируют нынешний политико-экономический порядок в стране и тем самым приносят выгоду как политическим лидерам, так и самим себе. Кроме того, политические лидеры могут относительно легко списать на технократов издержки неудач инициируемых ими преобразований. И даже потенциальная замена «умных» технократов «визирей» на «верных», если она и произойдет (представим себе, что условную Набиуллину во главе Центробанка сменит условный Глазьев), означает не пересмотр технократической модели как таковой, а (при худшем развитии событий) лишь снижение качества проводимого политического курса.
Можно ли исправить дефекты технократической модели государственного управления в России? Часто в качестве решений предлагают создание стимулов для повышения эффективности бюрократии посредством конкуренции между агентами, ограничение полномочий тех или иных агентств и перераспределении их функций, и, в конце концов, замену «плохих» чиновников высшего звена на «хороших», реформаторски настроенных и не вороватых. Хотя кадровые перестановки и изменения отдельных «правил игры» в ряде сфер управления могут помочь решению отдельных проблем, но в целом попытки улучшить технократическую модель в условиях низкого качества бюрократии и господства заинтересованных групп соискателей ренты, как правило, ведут к раскручиванию спирали регулирования, к ужесточению ее плотности, к дальнейшему увеличению дискреции контрольно-надзорных и правоохранительных органов и в конечном итоге – к созданию новых препятствий на пути реформ взамен прежних, если не в дополнение к ним. Технократические ловушки государственного управления в России носят прежде всего политический характер (в смысле politics), и поэтому их преодоление едва ли будет возможным при сохранении нынешнего политического режима.
Оригинал публикации на сайте