Артем Мальгин
Победа во Второй мировой войне, достигнутая огромным числом жизней советских солдат дала возможность жить Польше. Именно поэтому президент Александр Квасьневский будет в Москве.
Фото Reuters
В последнее время Москва и Варшава обменялись несколькими пропагандистскими «ударами», в том числе был опять затронут трагический сюжет Катыни. Проблему отношения современной Польши к тем событиям разумно оценивать через призму более широкого политического подхода.
Польская общественная и политическая жизнь, по крайней мере та, что выплескивается на страницы газет и экраны телевизоров в последнее время, буквально пропитана исторической проблематикой. Это объясняется совпадением во времени ряда исторических годовщин и современных политических событий. 2004 год был «полукруглой» датой начала Второй мировой войны и годом 60-й годовщины Варшавского восстания. 2005 год – это 60 лет Победы и, что для многих важно в Польше, годовщина Ялтинской конференции. Вехи всех этих исторических дат невольно совпали с чрезвычайно возбужденной внутриполитической ситуацией в Польше. Через несколько месяцев заканчивается вторая и последняя каденция президента Квасьневского, а также предстоят новые выборы в парламент. Историческая тематика в этой ситуации становится фактором современной политической жизни и┘ российско-польских отношений, так как последние являются одним из важнейших предвыборных сюжетов. Все это вместе создает сложнейший политико-психологический контекст, подвижность которого затрудняет возможность детализированных оценок, однако некоторые общие констатации сделать можно.
Вторая мировая война, важнейшее событие для современной (в историческом масштабе) единой польской нации. По своей важности к нему может приближаться только смена государственного и общественного строя на рубеже 1980–1990-х годов. Однако эти изменения не меняли польских границ, этнического и количественного состава населения. Более того, с учетом ведущихся разговоров о том, что Польше сейчас пора перейти к «четвертой республике», прошлая смена режимов может стать «плюсквамперфектом». По вопросу о важности войны как исторического события в Польше консенсус абсолютный. Это, кстати, весьма сближает наши страны в оценке мирового исторического развития.
Роль России (Советского Союза) в войне для поляков всегда будет оставаться двойственной. Для польского обывателя не важно, чем руководствовался Сталин в 1939 году – советские войска вошли в Польшу, и это факт. Советские войска вошли в Польшу и в 1944-м. Но как┘ освободители (?). Знак вопроса в этом случае некоторые ставят. Акценты в оценке этих событий еще долго будут меняться. Консенсус здесь вряд ли достижим. Однако принципиально большинство польского общества свой выбор все-таки сделало. Победа во Второй мировой войне, достигнутая огромным числом жизней советских солдат, дала возможность жить Польше. Именно поэтому Александр Квасьневский будет в Москве. И, как заявлял сам польский президент, для него никогда не стоял вопрос «ехать или не ехать». Что до обывателя (кстати, по-польски это значит «гражданин»), то кто-то об этой дате сам не вспомнит, а кто-то пойдет на кладбище советских солдат и поставит свечку. Хотя бы потому, что Красная армия освободила немецкий концлагерь, где ждал своей смерти его дед.
Польская сторона всегда будет возвращаться к сюжетам Второй мировой войны. Это, наверное, общая славянская черта – обращаться к своему прошлому. К сожалению, многие из этих сюжетов так или иначе связаны с нашей страной. Сейчас чаще всего обсуждаются итоги Ялтинской конференции и катынское преступление.
В оценках Ялты существуют две количественно неравноценные группы сторонников той или иной точки зрения. Первые, более активные и громкие, считают, что Ялта привела к советской оккупации Польши и она должна быть осуждена так же, как 17 сентября 1939 года. Вторые справедливо исходят из того, что Ялта парадоксальным образом, но все-таки создала современную Польшу, очертив ее границы, прежде всего западные. Сторонники второй точки зрения, более привычной для польского общества на протяжении почти пятидесяти лет, более сдержанны и не пытаются отстаивать свою правоту так рьяно, как это делает группа «анти-ялтинцев». Активность же последних, в частности, была проявлена и в Европарламенте, когда некоторые польские депутаты выступили с требованием принять резолюцию, осуждающую Ялтинские решения. Резолюция принята не была.
Что касается собственно Катыни, то признание исторической вины Советского Союза за это преступление, сделанное горбачевским руководством СССР и подтвержденное при Ельцине, надолго вывело эту тему из числа скандальных. Наверное, с точки зрения российской стороны было бы разумным не цепляться за формальности и максимально широко открыть архивы, затрагивающие Катынь. Вряд ли там отыщется что-то принципиально новое. Более того, сведения о Катыни в польское общество просачивались на всем протяжении послевоенных лет и запоздалое советское признание, как это ни цинично, шоком не стало.
Максимальная же открытость с российской стороны нужна сейчас для того, чтобы выбить карты из рук тех, кто пытается использовать эту трагическую страницу как инструмент ухудшения современных российско-польских отношений. Эти люди пытаются доказать, что Катынь была сознательным геноцидом польского народа. Несмотря на всю его чудовищность, оно было движимо социально-классовыми соображениями, как и те преступления, которые совершались тогдашней властью против собственного народа. В противном случае трудно было бы позднее на территории Советского Союза сформировать две армии – генерала Андерса и Армию Людову, с разных фронтов внесших вклад в единую Победу над фашизмом.
