Екатерина Барабаш
Честный парень Кейдж.
Фото Reuters
- Мистер Кейдж, вы меняете амплуа как перчатки. Редко какой актер с такой легкостью скачет от гротеска к трагедии, от комедии к боевику.
- Сидеть в рамках одной роли - все равно что всю жизнь играть одну роль. И даже большие деньги за это получать скучно. Поэтому мне так дорог фильм "Адаптация", где я играю сразу двух человек.
- Некоторые режиссеры вас побаиваются из-за вашей страсти к импровизации в самых неожиданных местах.
- Что-то я не слышал, чтобы меня кто-то всерьез боялся. Но я думаю, такая молва пошла после того, как я однажды попытался на площадке расшевелить Джона Траволту - он в тот день был какой-то вялый и в качестве партнера малопригоден. Это было на съемках фильма Джона Ву "Без лица". Когда Траволта приставил к моему лицу пистолет - по сценарию, разумеется, - я начал петь что-то из репертуара 70-х. И ведь как здорово запел, сам радовался. Краем глаза я видел, как вытянулось лицо у режиссера, видел, как сначала оторопел Траволта. Но я таким образом сделал то, что хотел, - я его "завел". И дальше все пошло ровно. Действительно, некоторая эксцентричность на площадке когда-то была моей визитной карточкой. Но я давно успокоился, и герои мои теперь совсем другие люди. По-человечески мне более близки персонажи, которых я играл в юности, - в "Диких сердем", "Птичке", "Покидая Лас-Вегас". Я бы их назвал необузданными романтиками.
- Но склонность к причудам осталась?
- Люди иногда называют причудами самые обыкновенные вещи. Некоторые, когда устают или впадают в депрессию, сразу несутся к психоаналитику, пьют антидепрессанты или начинают глушить виски. Это не считается причудой. А я в таких случаях сажусь в свой гоночный автомобиль и часа два подряд ношусь на скорости 180 миль в час. Вылезаешь - и одна мысль: как здорово, что ты жив. Вот это почему-то называют причудой. Ну да, бывает, что я совершаю поступки, которые кому-то кажутся странными. Но, между прочим, это, как правило, всегда связано с кино. Например, я по собственной воле в "Поцелуе вампира" съел перед камерой живого таракана. На экране смотрелось отлично.
- А на съемках "Птички", насколько я знаю, в порыве ярости разнесли в пух и прах собственный трейлер, в котором жили.
- Свой же разнес, не чужой.
- Это правда, что для фильма "Выбор капитана Корелли" вы научились играть на мандолине?
- Да, я решил, что все должно быть по-честному. Я люблю честное кино, не циничное. Цинизм ненавижу во всех его проявлениях, а в искусстве особенно. Кстати, мы с моим другом Джеффом Левином, когда основывали продюсерскую компанию, решили сразу, что будем ориентироваться на фильмы, в которых есть нравственные ориентиры и совестливые герои. Я люблю на экране подлинную страсть, настоящее рыцарство. Вы много сейчас это видите? Кстати, и сам я подонков не играю. Даже в незамысловатых боевиках ищу какие-то трагические стороны в судьбе героя, усложняю характер. Иначе скучно.
- А почему скандалы обходят вас стороной и репутация остается вполне чистенькой?
- Наверное, это потому, что я никого не обманываю, не устраиваю шумных шоу из своей личной жизни. Я, правда, не очень люблю говорить о том, что происходит у меня в спальне, но понимаю, что все и так все знают.
- Какое-то время назад вас раскритиковали за фильм "Семьянин", в котором утверждалось, что самое ценное - это дом с садиком, дети, индейка на День благодарения.
- Абсурдная была критика. Договорились до того, что я пропагандирую буржуазный образ жизни. Полная ерунда. Я просто хотел сказать: оглянитесь вокруг - и вы увидите, что работа, деньги, прибыли - это не самое главное. Есть вещи покруче.
- Кстати, ваш день рождения попадает на православное Рождество - 7 января.
- Как знать, если бы я был православным, это как-нибудь и отразилось бы на моей судьбе. Рождество обожаю. Посидеть с близкими людьми, выпить и ни в коем случае не говорить о работе - это так здорово.
Венеция
