Христианство как национальная идея

Католический кардинал Петер Эрдё балансировал между лояльностью папе Франциску и премьер-министру Виктору Орбану. Фото с сайта www.esztergomi-ersekseg.hu

«НГ-религии» в номере от 02.04.25 рассказали о том, как ультраправые партии и политические движения в Западной Европе используют тему христианской идентичности и как церкви реагируют на подобную инструментализацию религии. Организации популистского и консервативного спектра есть также на востоке и юго-востоке этой части света. Однако отношения между местными ультраконсервативными политиками, идеей христианского возрождения и духовенством значительно отличаются от того, что мы наблюдаем на западе континента.

В странах Центральной и Восточной Европы (особенно католической Польши и православных Балкан) крайне правые движения гораздо более открыто опираются на традиционную церковь как на столп национальной идентичности. Здесь христианство воспринимается не только культурно, но и религиозно – значительная часть общества набожна, а церковь исторически связана с национализмом (в борьбе против коммунизма, например). Поэтому правопопулистские партии Восточной Европы часто действуют в альянсе с церковью или даже являются выражением ее политического влияния.

Добрый поляк – добрый католик

В Польше национал-консервативная партия «Закон и справедливость» (PiS) и союзные ей правые силы (например, «Конфедерация») открыто называют себя хранителями католической идентичности польского народа. Лидер PiS Ярослав Качиньский неоднократно подчеркивал, что без Католической церкви не может быть Польши: «Фундаментом польскости является костел и его учение… Не может быть Польши без костела». Он прямо заявил: «Кто поднимает руку на церковь, тот поднимает руку на Польшу». Эти слова Качиньский произнес в 2019 году, реагируя на протесты против чрезмерного сращивания церкви и государства, когда партия была правящей в стране. Фактически PiS рассматривает Католическую церковь как главный источник патриотизма и нравственности. Правящие круги регулярно консультировались с епископами. Правительственные делегации участвовали в религиозных мероприятиях. Например, в ежегодных паломничествах на Ясную Гору – национальное святилище, – что воспринималось как символический союз алтаря и «трона».

Идеологи PiS подчеркивают, что Польша – это бастион христианства в Европе. Бывший премьер Беата Шидло в 2016 году на праздновании 1050-летия Крещения Польши заявила: «Сегодня мы напоминаем о христианских корнях Европы, потому что Польша вошла в Европу через христианство – мы стали европейцами, потому что Мешко принял крещение». Она упрекнула Западную Европу в утрате идентичности и добавила: «У нас есть огромное преимущество – мы еще не утратили этой идентичности». Таким образом, польские правые противопоставляют «верующую Польшу» «упадочному секулярному Западу». PiS реализует в политике ряд положений, совпадающих с позицией католической доктрины: практически полный запрет абортов, ограничение прав ЛГБТ (экстремистское движение, запрещенное в РФ), защита традиционной модели семьи, обязательное преподавание религии (катехизиса) в школах и финансирование церкви.

В ответ Католическая церковь в Польше в целом или по крайней мере ее большая часть поддерживает PiS. Многие епископы открыто благоволили правому правительству. Например, епископ Игнатий Дец Свидницкий называл правление PiS «благословением для Польши». Известный священник Тадеуш Рыдзык, основатель католического «Радио Maрия», является неофициальным идеологом партии, мобилизуя паству голосовать за PiS. Недаром Качиньский лично благодарил «Радио Maрия» как оплот патриотизма. Костел активно участвовал в патриотических мероприятиях PiS, а правительство, когда его составляла партия, щедро финансировало церковные проекты. Происходило частичное сращивание партии и церкви, напоминающее модель «традиционного католического государства». Как отмечал журналист Томаш Кшак, «для значительной части поляков посыл ясен: костел – на стороне PiS», и никакие заверения иерархов об аполитичности этого впечатления не изменят.

Тем не менее следует отметить, что не вся польская церковь едина в поддержке правых радикалов. Звучали и критические голоса: некоторые священники (например, Войцех Леманьский) осуждали союз алтаря и власти, указывая, что это компрометирует церковь. Когда в 2020 году по стране прокатились массовые протесты против запрета абортов и излишней клерикализации, часть духовенства призвала власть к диалогу. Но официально епископы лишь мягко критиковали отдельные перегибы (например, финансовые скандалы в окружении Рыдзыка), продолжая делить с PiS общую идеологическую платформу.

Папа Римский Франциск проявлял обеспокоенность польской ситуацией: в 2021 году он принял в Риме представителей польского духовенства и напомнил им о недопустимости превращать церковь в политическую партию. Однако в самой Польше фигура 266-го понтифика воспринималась консерваторами холодно (его относительно либеральные взгляды были им чужды), и они в основном ориентировались и ориентируются на местных епископов.

В целом польский пример демонстрирует максимально тесное сплетение ультраправой политики с институциональной церковью. PiS успешно мобилизует религиозный электорат, утверждая: «Каждый добрый поляк – либо католик, либо по крайней мере уважает костел», а «вне католицизма – лишь нигилизм». Такая модель приносит электоральные плоды – большинство глубоко верующих поляков голосуют за PiS, – но несет риск для самой церкви, которая все больше ассоциируется с конкретной партией и теряет доверие у оппонентов власти. В последние годы на фоне злоупотреблений в церкви и радикальных законов часть населения (особенно молодежь) отворачивается и от церкви, и от PiS, считая их единым репрессивным блоком. Тем не менее пока альянс ультраправых с Католической церковью в Польше остается прочным и уникально сильным для Европы.

Болгарская партия «Атака» и ее лидер Волен Сидеров активно используют церковные символы на своих митингах.  Фото Reuters

В Венгрии правящая партия «Фидес» Виктора Орбана исповедует идеологию «христианской демократии» особого толка, которую сам премьер-министр называет «нелиберальной». После прихода к власти в 2010 году Орбан последовательно заявил о намерении перестроить Венгрию как «государство XXI века, основанное на христианских ценностях», противопоставленное либеральной модели. В 2018 году, выступая на летнем лагере в Румынии, он провозгласил: «Мы прощаемся не просто с либеральной демократией… но и с эрой после 1968 года – эпохой, когда элиты пытались перевести Европу в постхристианскую эру и стереть нации. Этот процесс можно остановить на выборах в Европарламент».

Орбан открыто бросил вызов Брюсселю от имени «нелиберальной христианской демократии», пояснив, что христианская демократия в его понимании отвергает мультикультурализм и иммиграцию, выступает против коммунизма и отстаивает духовные ценности. В том же выступлении Орбан обвинил западные элиты: «Их цель – постхристианская эра, эра исчезновения наций… и наш жизненный интерес – остановить эту трансформацию».

На практике венгерский премьер действительно внедрил ряд мер для укрепления «христианского характера» государства. Новая Конституция Венгрии 2011 года начинается с упоминания Бога и прямо утверждает: «Мы признаем роль христианства в сохранении нации». В Основном законе закреплено понятие брака как союза мужчины и женщины, защита жизни «с момента зачатия» и т.д. Орбан провозгласил курс на поддержку традиционной семьи (материнский капитал, налоговые льготы многодетным), что он называет «христианско-демократической социальной политикой». Одновременно его правительство жестко ограничило иммиграцию: во время кризиса 2015 года Венгрия первой построила стену на границе и отказалась принимать беженцев-мусульман. Орбан тогда заявил: «Мы не хотим, чтобы Венгрия становилась страной мигрантов. Мы хотим сохранить Европу христианской». Он также развернул кампанию против филантропа Джорджа Сороса, обвиняя того (довольно конспирологически) в заговоре по «замене» европейцев мигрантами и подрыве христианской культуры Европы.

Отношения Орбана с церковью складываются сложнее, чем подобное происходит с политиками в Польше, но в целом церковные структуры поддерживают его курс. Венгрия – страна смешанная: значительная часть христиан – католики (около половины населения), другая часть – протестанты (преимущественно реформатские, к которым принадлежит сам Орбан). Католическая и Реформатская церкви Венгрии получили от его правительства значительные преференции: финансирование храмов, передачу школ под управление церкви, конкордатные льготы.

Церковные лидеры открыто не критикуют власть. Когда Орбан называет свой режим «христианской свободой», духовенство этому не противоречит. Венгерские епископы, как правило, лояльны – католический примас кардинал Петер Эрдё, хотя и осторожен, но сотрудничает с правительством в сфере семейной политики, образовании и др. Реформатская церковь (вторая по величине) еще более проправительственна – несколько реформатских епископов являются союзниками Орбана. Например, епископ Иштван Ковач заявил, что «правительство отстаивает христианские ценности, близкие нашим верующим». Государство финансирует реставрацию сотен храмов, строительство новых. Сам Орбан присутствует на важных богослужениях.

Однако папа Франциск смотрел на Орбана с подозрением. Их встреча в Будапеште в 2021 году была прохладной: понтифик напомнил, что христиане должны быть открыты к страдающим мигрантам, а не строить стены. Франциск говорил венгерским епископам о недопустимости антисемитизма и ксенофобии, призывая к универсальности церкви. Орбан же преподносит себя в мире как «защитник христианства в Европе против миграции», он даже дарил папе письмо с просьбой «не дать христианской Венгрии погибнуть». Эта разница во взглядах заметна, но венгерские церковные лидеры стараются балансировать. При жизни Франциска они не вступали с ним в открытую полемику, но и Орбана не осуждали.

В целом церкви в Венгрии интегрированы в орбановскую систему: они получают выгоды и свободу служения, взамен поддерживая общий дискурс о «христианской стране». Критические голоса исходят лишь от отдельных священников и католических мирян-либералов, но они малочисленны.

Стоит упомянуть, что Орбан также наладил союз с православной Россией. Он часто встречался с патриархом Московским и всея Руси Кириллом, говорил о защите «традиционного христианства» в один голос с Россией. Этот геополитический аспект дополнял картину – Венгрия позиционировала себя как часть консервативного христианского интернационала. После 2022 года ситуация изменилась, но общий курс остался. Таким образом, Венгрия представляет пример, где правопопулистская власть оформила «государственный христианский национализм», поддерживаемый местной церковью, хотя и вызывающий вопросы у универсальной церкви (Рима).

Похожие динамики наблюдаются и в других восточноевропейских странах, хотя там крайне правые партии реже бывают у власти. В Хорватии консервативные националисты апеллируют к католицизму (лозунг «Бог и хорваты» – от исторических усташей до современной правой партии «Домовински покрет»). Католическая церковь в Хорватии во многом националистична и поддерживает правых в противовес левым либералам. В Словакии ультраправая партия «Народная партия – Наша Словакия» Мариана Котлебы сочетала неонацистские черты с показным католицизмом (лидеры носили кресты, призывали вернуть «христианский порядок»). Словацкие епископы сначала осудили Котлебу, но затем некоторые сотрудничали с его депутатами по «закону о защите жизни». В Чехии ситуация иная – общество секулярно, и партия «Свобода и прямая демократия» Томио Окамуры скорее светская, но и она говорит о защите «христианской культуры чехов», подразумевая противопоставление исламу.

Балканский клерикальный рубеж

Особый случай – православные страны Балкан. В Греции экстремистская неонацистская партия «Золотая заря», активно действовавшая в 2010-е годы, пыталась присвоить образы православия. Ее члены участвовали в крестных ходах, а некоторые священники радикально-националистических взглядов благословляли их. Например, были случаи, когда священники освящали новые офисы «Золотой зари». Партия также ратовала за ужесточение закона о богохульстве, стремясь предстать защитницей церкви. Однако руководство Элладской церкви в целом отвергло неонацистов.

В 2012 году митрополит Сиатистский Павел (Иоанну) назвал «Золотую зарю» «варварской и не имеющей ничего общего ни с древнегреческой цивилизацией, ни с Евангелием». «Дела этой партии не имеют ничего общего с Христом», – говорил священнослужитель. Он призвал духовенство занять ясную позицию против неонацистов. За эту позицию митрополит даже получал угрозы от ультраправых («сжечь этого попа-коммуниста»). В конечном счете, когда «Золотая заря» была официально признана преступной организацией (2020 год), Элладская церковь одобрила это. Глава церкви архиепископ Афинский Иероним II ранее подчеркивал, что «православие – это любовь, а не насилие, расизм противен христианству».

В Румынии новая ультраправая партия AUR («Союз за единство румын») опирается на православный консерватизм. Она выступает в союзе с некоторыми православными организациями против ЛГБТ (экстремистское движение, запрещенное в РФ), за запрет абортов и религиозное образование. Румынская православная церковь официально нейтральна, но многие священники симпатизируют AUR как «защитникам веры». Схожие тенденции в Болгарии (партия «Атака» в 2005–2015 годах придерживалась православного дискурса). Ее лидер Волен Сидеров даже организовывал молебны и носил иконы на митингах. Однако Болгарская православная церковь открыто не вмешивалась, хотя некоторые митрополиты одобряли патриотизм «Атаки».

Общий тренд восточноевропейского православия таков: исторически церковь часто ассоциируется с национализмом, но официальное учение порицает расизм. Поэтому верхушка церквей обычно дистанцируется от крайностей, де-факто поддерживая лишь консервативные ценности ультраправых, но не их пропаганду насилия.