Память московских семей

-Владимир Александрович, сколько лет ушло на создание вашего дома?

- Пример с этим домом не очень хороший, мы с женой здесь живем с 1966 года, что довольно долго. Но мы не из пустыни приехали, и что-то сюда прибыло из наших бывших домов. Мы с женой барахольщики, и это определяющий момент. Бывает так, что люди все лишнее куда-то выкидывают. А у нас все прирастает. Поэтому мы сразу знали, что тут не будет никакого стерильного интерьера. Мне в свое время пришлось делать проект реставрации дома Мельникова, что в Кривоарбатском переулке. Этот гениальный архитектор построил себе дом, состоящий из двух цилиндров, он круглый. Тогда я понял, что такое стерильная архитектура. Там ничего нет лишнего, и само пространство настолько красиво, что даже мысли не возникает что-то там для красоты добавить. Хотя я, как специалист, отдаю должное и такому, как у нас, стилю, но понимаю, что не все должны жить так, как мы живем и обживаем.

- И что же лишнего в вашем доме?

- Честно говоря, я думаю, что процентов 80. (Смеется.) Это все любимые вещи, которым я старался найти место, пристроить каждую и увидеть, что ей хорошо. Вот в этом углу, в этой рамке - фотографии: вся моя жизнь, тут все близкие люди и я в грудном возрасте. И происходили вещи странные. Иной раз я вешал, например, картину, а потом замечал, что что-то не то происходит, и перевешивал ее, а иногда и убирал.

У меня есть еще недостаток - я коллекционер. Все я собирал в мастерской, которая была в нашем доме, в подвале, а сейчас ее нет. И там собралось чудовищное количество всего. К примеру, я собирал русский бытовой металл: старые чайники, самовары. Было и уникальное, не побоюсь этого слова, собрание самоварных кранов. На длинной стене висело 600 с лишним самоварных кранов, и не было двух одинаковых.

- Сколько же самоваров вы сломали?

- Ни одного. За самоварными кранами я проник в утиль путем подмазывания. Там лежала гора привезенных со всей Москвы и Подмосковья погибших самоваров. Самовар такое устройство, где погибает все, кроме крана, потому что он литой.

- Как же, увлекаясь самоварами, не поехать за ними в Тулу?

- Да-да. И мне как-то сказали, что в Туле в одном доме есть самовар Баташова, а это одна из самых старых и знаменитых самоварных фабрик. Баташовские самовары - это просто Фаберже. Я беру деньги и еду. Меня приводят в этот дом. Я смотрю и на него показываю. Хозяин мне отказывает, объяснив, что этот самовар Михалков выбрал для себя и отложил. Уговорить его не удается, и надо уже уходить. Я машинально полез в карман, и хозяин увидел живые деньги. Михалков там где-то - вероятно, мелькнуло у него в голове, - приедет не приедет еще. И через 15 минут я уже вез самовар в Москву.

- А вы пробовали чай из него пить?

- Из этого нет, его надо лудить изнутри. И вообще эту стадию - попить чай из самовара - я прошел очень давно.

- Но все-таки вы пробовали чай из разных самоваров. Отличается ли чай из самовара электрического и растопленного шишками?

- Да-а-а. Помните у Жванецкого - и самовары у нас электрические, и сами мы не очень искренние. Что-то здесь есть, какая-то подмена. Вроде все как по-настоящему, а на самом деле нет.

- А что как собирателя привлекает ваше внимание кроме краников?

- Во-первых, коллекционером нельзя сделаться, им надо родиться - как музыкантом, живописцем, шахматистом. Один мой товарищ частенько заходит ко мне и спрашивает, чего бы ему начать собирать. И я говорю: ну, начни крышки от пивных бутылок. Я с детства, как себя помню, всегда что-то собирал и понял, что почти невозможно собирать что-то одно. С главным обязательно к тебе сходятся сопутствующие вещи. Ты интересуешься самоварами и приходишь в квартиру за ними, а тебе еще и роскошная медная кастрюля на глаза попалась или утюг. Ну как не взять?

- И что же вы делаете этим утюгом?

- Я им любуюсь. (Смеется.)

- А бытовые предметы, которые вы собираете, какой от них прок? Пользуетесь ли вы ими в быту?

- Их нельзя использовать хотя бы потому, что надо приводить в рабочее состояние. Медную кастрюлю, к примеру, залудить. А это сейчас проблема, потому что цыган нет, а это был их промысел. И вообще медные кастрюли очень тяжелые. Я живо себе представляю свою жену, которая на нашей газовой плите ворочает этими кастрюлями и гремит. (Смеется.) И я долго не мог понять, почему они столь тяжелы - ведь это страшно неудобно. Объяснение простое - повара были в основном мужики, а женщины только чистили картошку. Но иногда мы пользуемся столовыми вещами. У меня, например, есть очень интересные ножнички, которыми расправляются с яйцом.

- С вещами живут или ими пользуются?

- Если вы под пользованием подразумеваете прямое назначение - резать, колоть, варить, то здесь много вещей, которыми так не пользуются. Но я считаю: когда на них смотрю, я ими пользуюсь, безусловно. И это эмоционально очень важная вещь.

- И вещи тоже пользуются хозяином?

- И они меня пользуют, конечно. К вещам надо относиться не как к бумаге или железяке, а как к произведениям искусства. Скажу банальную вещь - видимо, душа у них тоже есть. Может быть, это другое слово, но они друг с другом как-то живут, кому-то хорошо одному с другим, а кому-то плохо.

- А как они "приходят" в дом?

- Существует 1827 способов прихода в дом, начиная с банального воровства, которым я не пользуюсь, к счастью, и кончая покупкой. А между ними все что угодно. Много подарков. А примерно 20 процентов найдены - таскал с помоек. В 60-70-е годы ломали в центре старые дома, и руины долго стояли неосвоенными. Бомжи тогда в развалинах тоже жили, но еще не было того, что сейчас, - не убивали. И я несколько лет посвятил тому, что лазил по этим домам и много чего нашел и собрал. Такое было кладоискательство. И там находились вещи...

- Встретилась ли вам на развалинах Москвы совсем уникальная вещь?

- Бронзовая чернильница XVII века, которую писари носили на цепочке на шее. Они ходили по рынкам и в толпе у неграмотных людей находили заказы. C собой у них были чернильница, как эта, и футлярчик для перьев.

- А как такая ненужная сегодня вещь могла дожить до наших дней и потом была так глупо потеряна?

- На что-то проходила мода, и вещь выбрасывалась. Так в 50-е годы на помойках оказывались красного дерева стулья, бюро, полочки карельской березы. Тогда настала мода на фанерные столики и шкафы.

Так что произошла простая вещь, которая происходит со всеми и произойдет с нами. Человек уходит. И все зависит от того, кто остался после. Если остались близкие, которые его любили, они к этому бережно отнесутся. А бывает, что из опустевшей квартиры все выбрасывается без разбора.

Я работаю в Музее архитектуры, и сколько раз нам звонили, когда умирал какой-то известный архитектор. Считанные случаи, когда мы приезжали и что-то находили, хотя бы архивы, журналы, документы 20-х годов┘ Им цены нет. Вещи обречены на гибель.

И вот еще случай: мне позвонила приятельница и говорит, что в соседнем доме из квартиры люди выехали. Прибегаю туда - бумаги разбросаны, и уже кто-то побывал. А на полу холсты валяются. Живопись мне понравилась, я взял и унес. И потом узнал, что это была квартира полярного летчика Юмашева. Оказывается, он был художник-любитель, и очень неплохой. Эти две картины сейчас в моем доме, и я, конечно, буду их беречь. И кто его знал как художника?

Хотя это и грустная тема, оберну ее на себя. Никто не знает, что с этим всем будет. У меня чудные внуки, которые меня любят, но им это все не нужно, я так думаю. Буквально десять лет назад я, как барсук, все тащил в нору. Но вот это кончилось. Настало время раскидывать камни. Я стараюсь все, что можно, дарить.

- Особая память - фамильные вещи.

- Моя жена - восточный человек. Черкесы на фото - родственники по ее линии. И вот я сейчас вещаю, будто я умный, а на самом деле - идиот. Наташина мама была осетинская княжна очень известного рода и жила с нами до самой смерти. И у меня не хватило ума расспросить и записать. Она ушла, и вещи онемели. Я только знаю, что это дядя Ахмед, а это еще кто-то. А ведь я все это мог узнать. Это я, который коллекционер, который всем этим увлекается. Что же требовать от других людей? Тут опасности подстерегают каждый дом. Дом кончается, когда умирает последний хозяин и приезжают чужие люди.

- Таким образом, уходит культура - семейная, бытовая?

- Один из ручейков культуры - домашняя культура.

- Раньше она была, как нам, по крайней мере, кажется.

- Или нам отсюда туда кажется, что они к этому более бережно относились. А тогда думали: вот в XVIII веке - это да, а у нас сейчас уже XIX. Сегодня же мы с восторгом вспоминаем наши 40-е┘

- А воруют из дома?

- Из дома нет, а из мастерской пропадало кое-что. Но у меня язык не поднимается обвинять людей в воровстве. Так понравилось, что не смог с собой совладать человек, думаю я. (Смеется.)

- Как вы выбираете и делаете подарки?

- Есть правило. Если хорошему человеку или другу хочешь подарить, то знаете, что надо выбрать? То, что жалко и отдать невозможно. Тогда это точно попадет.

- А нет ли ощущения, что когда вы принимаете чужую вещь, то поселяете чужую жизнь в своем доме?

- Такая опасность существует.

- Был ли случай, когда со временем вы избавлялись от пришедшей к вам вещи?

- Со мной нет, а у приятелей случалось. Мой близкий приятель поэт Игорь Губерман коллекционирует живопись. И я ему подарил как-то замечательную картину наивного художника. И как-то он ее приносит мне обратно и говорит: не могу, она в доме у меня не висит. Я ее у себя тоже не стал вешать, а подарил в царицынский музей. Примеры такие есть, когда вещи не принимают хозяина или хозяин их.

- И в чем выражается такое неприятие?

- В ощущениях. Вот у меня лично очень сложные отношения со стеклом - все бьется. В доме был прекрасный штоф XVIII века. Я им восхищался, вокруг него ходил и приговаривал: ну уж тебе-то я не дам погибнуть. И┘ тоже его разбил.

- С появлением новой вещи узнаете ли вы традиции, связанные с ней, и приживаются ли эти традиции у вас в доме?

- В форме баловства скорее. Вот когда я самоварами увлекался, я освоил способы заварки чая. И среди друзей обо мне пошла слава, как я чай завариваю. На самом деле я был дилетант: прочитал где-то, что надо нагреть чайник, три секунды держать и так далее. Я так и делал, но такую при этом напускал на себя важность┘ А на самом деле это был самый обычный чай. Но потом это кончилось. И сейчас я даже иногда пользуюсь пакетиками, что вообще позорно для чайного любителя. (Смеется.)

- Вы живете в доме или с домом?

- В доме. Когда хорошее настроение и все в порядке, я с таким удовольствием домой прихожу! Здесь нет ни одной случайной вещи. Я любуюсь каждой и готов про нее рассказывать. Поэтому, конечно, я прихожу к себе в дом. "Свой дом" - такое емкое понятие, и недаром все дома отличаются друг от друга. И правильно говорят, что дома, как и собаки, похожи на хозяев.