Алексей Богатуров Шесть черт международных отношений в истекшем году были определяющими. Во-первых, продолжилось перерастание "классических" отношений между государствами в то, что в новом веке стало называться "мировой политикой".
Во-вторых, Соединенные Штаты закрепили за собой положение глобального лидера, вокруг которого формируется современный международный порядок. Большинство других стран раздражено американским лидерством и высокомерием, с которым республиканская администрация это лидерство демонстративно утверждает. Но, критикуя США, все признают их главенство. Даже те, кто против США непрерывно борется.
В-третьих, шире и изощренней стала практика, которую применяет Вашингтон в интересах подключения ресурсов своих старых (НАТО) и новых (Россия) партнеров для реализации задач США в международной политике. Американская элита поглощена захватывающей работой над формированием новой повестки дня глобальной политики на первую половину наступившего века - эдакий "американский проект для России и всего мира". Абсолютным условием сохранения мирового лидерства умные люди в США с полным основанием считают присоединение к национальным ресурсам Соединенных Штатов ресурсов других стран. Присоединение, конечно, не методом силового захвата, а мирным путем - посредством экономической и политической интеграции. Интеграция в самых многообразных формах становится ключевым элементом американского внешнеполитического инструментария.
В ключе этой универсальной "панинтеграционной" стратегии стоит понимать нынешний этап российско-американского партнерства. Для Америки Россия ценна не только энергосырьем, но и пространственным - геополитическим и геоэкономическим - потенциалом. Способность российской власти его удержать, осуществлять контроль и влияние в ключевых точках пояса приграничных территорий Российской Федерации на Дальнем Востоке, в Центральной Азии и Закавказье - вот что превращает Москву в ценного потенциального партнера Вашингтона. Вот почему содействие демократизации России с точки зрения США - не самоцель, а инструмент сохранения отношений с Россией в русле партнерского вектора.
В-четвертых, в кругу основных американских партнеров произошло некоторое перераспределение ролей и влияния. В итоге Россия стала заметно более влиятельной, чем во времена Ельцина. В итоге за 2002 г. в рамках отстаиваемого Соединенными Штатами "однополярного мира" не сникла, а укрепилась тенденция к плюрализму мнений и позиций. Структура "плюралистической однополярности" хотя и сохранилась, но стала чуть-чуть более плюралистической и немного менее однополярной.
В-пятых, перегретая международная экономика, "на острие ножа" увильнувшая в 2002 г. от ожидаемого краха ее виртуальных составляющих, стала развиваться медленней, но по-прежнему в русле формирования глобальных производств, укрепления транснациональных финансовых, технологических и информационных сетей. В этом смысле острый драматизм мировой ситуации - в "невидимом бунте" этих сетей против Вашингтона и направляемых им механизмов мирового регулирования. Транснациональные финансовые сети вышли из-под контроля государств-лидеров, в том числе США, и международных организаций. Соединенные Штаты пытаются хотя бы частично контролировать мировые перетоки капиталов под лозунгом борьбы с финансированием терроризма, требуя помощи от партнерских стран. Эти попытки пока что безуспешны. Война в Афганистане лишь внешне выглядела как очередная карательная акция против "неблагонадежных режимов", на самом деле экономически являясь первой военной операцией США и их союзников по восстановлению государственного и межгосударственного контроля над каналами обращения "серых" и "черных", связанных с наркотрафиком денег.
Борьба с терроризмом дала повод и основание для применения жестких мер и даже силы для восстановления равновесия в сложнейшей механике управления транснациональной финансовой системой, внутри которой позиции национальных правительств резко ослабли, а роль автономных, вненациональных и иногда антинациональных транснациональных интересов усилилась.
Победить афганских талибов посредством военного вмешательства трудно, но возможно. Уничтожить терроризм как всемирную транснациональную сеть - нет. Потому что сетевой терроризм - незаконное и порочное дитя глобализации в той же мере, в какой ее законным, но непослушным и опасно "заматеревшим" ребенком являются транснациональные финансовые сети. Терроризм прирос к ним, он питается той частью финансовых сетей, которая, в свою очередь, сама питается теневыми деньгами наркотического происхождения. Транснациональные финансовые сети объективно заинтересованы в наркоденьгах, потому что благодаря их притоку они становятся мощнее.
Так что народился трехглавый монстр - неформальная коалиция транснационального финансового интереса, наркобизнеса и терроризма. По опасности для мирового общества этот зверь сравним с ядерной угрозой времен биполярной конфронтации - потому что транснациональные финансы встали над национальными государствами и с такими угрозами национальные государства, замечательно научившиеся воевать друг с другом, бороться не умеют.
Вот почему главным противоречием нашего времени кажется конфликт между сетевым, рассредоточенным характером трансгосударственных угроз безопасности человечества и старыми механизмами управления международными отношениями.
И это пока главная угроза американскому доминированию.
Америка, того не ведая, взрастила нового врага, с которым никто не знает, как бороться. Не желая признаться в этом, американская администрация старается отвлечь общественное мнение: сначала бомбит афганских талибов, а теперь борется с Ираком. Выигрыш времени для развертывания национальной системы защиты от ракетного нападения? Понятно и по-своему разумно. Но недостаточно. Потому что транснациональные угрозы - терроризм, питаемый нелояльностью финансовых систем, - приходят не только извне, но и изнутри страны. Системы ПРО от такого защитить не могут. Вот почему шестой чертой современных международных отношений является - звучит до смешного "по-сталински" - всеобщий кризис основополагающих "разоруженческих" и "контрразоруженческих" концепций международной безопасности. Его осознание запаздывает, спотыкаясь о самолюбие и растерянность политиков и экспертов.
